двигаться, хотя на свободные передвижения и оставались считанные часы. Она всё ещё не верила, что происходящее – реально. Не верила, что весь её путь окончится здесь, вот так запросто, и никаких других шансов предоставлено не будет.

Кое как перебравшись со стула на койку, наёмница хотела уснуть. Надеялась, что это просто дурной сон и, когда она откроет глаза, то не будет ни чертовой камеры, ни грядущей казни, но сон не шел. Девушка лежала на койке, глядя в темный потолок и пытаясь смириться со своим новым положением.

В камере не было часов, но, может, это и к лучшему, иначе сидела бы сейчас и отсчитывала минуты до своей кончины, что могло быть гораздо хуже имеющегося неведения.

Неведение… Страх перед неизвестностью пугал больше, чем сам акт, приводящий к смерти. Да пусть хоть иглами заколют насмерть, но предварительно покажут, что там. Всё детство её учили, что загробная жизнь разделена на рай и ад, в который, если судить по рассказам, ей едва ли не красная дорожка выстлана.

Все эти истории про общения с умершими, про встречи с ними – такая ерунда, но было бы не плохо, чтобы для одного конкретного случая все эти россказни оказались правдой. Если о чём-то Гелла сейчас и сожалела, то об убийстве своего командира – кто знает, как всё обернулось, будь тот жив. Каким бы он не был на самом деле, каким бы не притворялся, но встретить его «там» и извиниться не было бы лишним.

Девушка почувствовала, как начали подрагивать плечи в уже знакомой попытке плача. Снова неудачной и только мучащей: в пустоту внутри, которую ранее начинал заполнят страх, прибавилось нестерпимое пытливое отчаянье. Зарыдай она, может и стало бы легче, хотя бы на йоту, как это раньше часто бывало, но слез не было и мучащее чувство никуда не исчезало. Наёмница схватила с койки небольшую потасканную подушку, зарылась в неё лицом и закричала. Сначала тихо, боясь привлечь к себе внимание, но, затем, забыв о скромности – надрывно, да так, что эхо даже от приглушенного крика отдавалось по комнате. Поняв, что на её вопли никто не придет, она прокричала ещё некоторое время, продолжая надрывать измученное горло, и резко замолкла. Словно шарик, в котором закончился воздух, она так же бессильно повалилась обратно на койку и более не шевелилась до тех пор, пока дверные засовы вновь не заскрежетали.

Принесенная еда была совсем недурной, хотя, может это голод так решил, но свой последний ужин наёмница закончила быстро. Вроде не торопилась, растягивая момент и пытаясь понять, зачем такое предоставляется и зачем она это делает – нет ведь разницы в том, сытым или голодным ты умираешь. Организм, получивший энергию, начал работать лучше и Гелла уже сама принялась убеждать себя в том, что смерть – просто этап и, как говорил сегодня Физик, через него пройдут все. Просто она сделает это чуточку раньше – так уж сложилось. Приняв душ, до которого и обратно, её сопровождали строго с закрытыми глазами и завязанными руками, наёмница облачилась в чью-то старую поношенную форму, которую любезно предоставили в обмен на её костюм. Большеватая по размеру, холодная, а под нее даже футболки никакой не оставили. Девушка глупо усмехнулась - действительно, зачем будущему покойнику какая-то футболка? Вряд ли умирать холодно, костюма будет достаточно.

Ей казалось, что она смирилась со своей незавидной, по сути, участью, просиживая в ожидании в камере, для отвлечения заплетая и расплетая косы на чистых влажных каштановых волосах. И не вспомнишь, когда в последний раз они были так свободно распущены на протяжении долгого времени. Вся уверенность в смирении мгновенно покинула Геллу, когда дверь в очередной раз распахнулась и внутрь прошли приходившие ранее Физик с другом-медиком. По сопровождающему их бойцу в полной боевой экипировке, девушка поняла, что ни о какой отмене казни речь не идет, а этот третий пришел на случай, если пленница заартачиться и ту придется тащить силой. Или убивать, если решит броситься на кого-нибудь из конвоиров.

Тело пробила дрожь, сердце резко заколотилось во много раз быстрее обычного, дыхание, казалось, было громче крика. Ноги отказывались идти к выходу и наёмница, прошествовав к конвоирам несколько шагов, заплелась в собственных ногах и упала на пол. Третий хихикнул, Гелле стало неловко, что она даже в последние моменты своей жизни умудряется косячить; в поле зрения возникла рука, протянутая, как оказалось, заместителем местного командира и, придерживаясь за неё, девушка поднялась на ноги.

- Спасибо. – Тихо проронила та, дрогнувшим голосом и, гордо подняв голову, дала себе связать руки и в очередной раз закрыть глаза. Нет уж, больше за эти моменты она в грязь лицом не ударит.

Она понимала, что её ведут по улице, но, когда по ощущениям они снова оказались в здании, наёмница поняла, что специально для неё эшафота строить никто не намеревался. И хорошо, хотелось всё-таки умереть подальше от любопытных глаз. Судя по громкому эху от шагов и отсутствию голосов, помещение было пустым, за что пленница уже была немного благодарна.

Пара поворотов – и вот её уже вслепую усаживают на твердый стул, закатывают рукава кителя, пристегивают, по ощущениям, ремешками к ручкам… С каждым действием мужчин ей становилось всё страшнее и страшнее, плечи вновь подернулись немым плачем, но наёмница поджала на секунду губы, гордо вскинула начавшую поникать голову, надеясь, что её палачи не придадут значения трясущимся рукам и она не останется в их памяти жалким трусливым существом.

- Удачи. – Тихо прозвучало из-за спины, и наёмница почувствовала, как чьи-то пальцы спешно развязывают повязку у неё на затылке. Ткань ослабла, упала с глаз на колени и увидев открывшуюся взору сцену, Гелла поняла, что удача ей ещё как понадобится.

Полутемное помещение с наглухо забитыми окнами, в дальнем конце которого рядом с инструментальным столиком на колесиках стоял Вермут. Более пафосного вида, казалось, придумать было нельзя: плечи расправлены, руки держит за спиной, а на глазах те самые круглые солнцезащитные очки, которые она, некогда без спроса примерила на себя. Ей стало горячо обидно, что мужчина за всё время плена не возжелал ни разу к ней обратиться, а сейчас стоит тут, явно не как простой наблюдатель – конвоиры комнату уже покинули, закрыв за собой дверь.

Девушка наблюдала, как мужчина копается на столике с инструментами, гремит чем-то о металлическую поверхность и надеялась, что смерть действительно будет быстрой, а палач не окажется садистом. Наконец, тот