— Что я должен сделать, Аби?

Он протягивает мне сверток немногим больше обычной книги, обернутый влагонепроницаемой пленкой.

— Доставь мой труд в Талман-ковах. Привези мне на Амадин «Кода Нусинда», «Глазами Джоанн Никол».

— Вернуться на Амадин? — От изумления у меня ползут на лоб брови. — Если мне посчастливится попасть на Драко, то что сможет заставить меня снова погрузиться в грязь этой планеты?

Джетах отворачивается и смотрит в огонь.

— Ты обязательно вернешься, Язи Ро. Это истина, не подлежащая сомнению.

Ночью другой человек по имени Рик Макфарланд и молодой драк Дуло Рин ведут меня замерзшими, исхлестанными ветром тропами через горный перевал. Вокруг, до самого горизонта, высятся Серебряные горы, и на каждой их вершине, сверкающей льдами, приютилось по крохотному святилищу, где сосуществуют в относительном согласии по несколько созданий, людей и драков. На склонах гор и в зеленых долинах зияют шрамы, оставленные бомбежками, лучами энергоножей, пожарами. Но многие шрамы находятся на тех или иных стадиях заживления: пушистые деревья-подушки и лианы кое-как сглаживают картину. Со временем Амадин мог бы возродиться, если бы населяющие его так называемые разумные существа сумели положить конец нескончаемому ужасу.

После многочасового спуска мы снова оказываемся среди деревьев. Еще час — и мы оставляем позади, вверху, лесной пояс и оказываемся в небольшом селении, низенькие строения которого почти скрыты кустарниками. Здесь ютятся драки и люди, их дети играют вместе. Это все еще игра в войну, но в игре противостоят смешанные дракско-человеческие силы — уже прогресс. Об этих своих друзьях, пытающихся выжить, и рассказывал мне Зенак Аби.

В зарослях меня не покидает ощущение, что за мной следят. Лес усеян вооруженными часовыми. Охрану несут люди и драки. Неужели драки и люди действительно когда-то жили и работали вместе? Неужели эти времена могут вернуться? Во всяком случае, на карантинных станциях, стерегущих Амадин, несут вахту совместные дракско-человеческие экипажи. Впрочем, они не окунались в специфические воды Амадина...

Дело воцарения мира требует, чтобы я выкинул из головы все ужасы, свидетелем которых побывал. Но сумеет ли «Черный Октябрь» забыть об убийстве председателя Фронта Амадина Гордона Роуза, его подруги, трех малолетних дочерей? Сумеют ли Маведах или «Тин Синдие» забыть о перерезанных горлах депутатов Палаты Амадина? Бойню в форте Льюис? Смерть Язи Аво?

Внутренний голос спрашивает: «Как с боеспособностью, Язи Ро?»

Я узнаю этот голос: он принадлежит Декибану Ло, джетаху Нокбук-коваха — учебного центра Маведах, куда сортировщик отправляет отобранных сирот. Курсант, задыхающийся от усилия, неизменно слышал: «Как с боеспособностью, Микла Намик?» Стоило закричать от боли, как Ло кричал в ответ: «Как с боеспособностью, Ниас Тох?» Упавший от изнеможения непременно слышал шепот Ло: «Как с боеспособностью, Язи Ро?»

Мне предстоит выполнить задание, очередное поручение в веренице других. Разница в том, что на этот раз у меня есть время оценить смысл и выполнимость порученного. Что это — серьезная попытка замирить Амадин или смертельный риск в бессмысленных потугах сделать былью сон? Если верно последнее, то я сбился со счета, сколько раз уже пытался и не достигал успеха. Если первое, то как быть с ответом на не дающий покоя вопрос о боеспособности, о пригодности для серьезного дела?

Уши наполняет вой штурмовика, обрушивающегося с ночного неба без единого огонька. Я трогаю Дуло Рина за плечо. Он оборачивается, но света звезд мало, чтобы различить его черты. Я указывало в ту сторону, откуда доносится оглушительный звук, но драк спокойно продолжает спуск.

— Это за тобой, — объясняет он. — Надо торопиться, они не могут долго ждать.

Чем ближе мы подходим к небольшому спускаемому аппарату, тем больше меня мучают вопросы. Кто те продажные офицеры карантинной службы, которые выпустят меня с Амадина, — люди или драки? Я наблюдал, как люди торгуются друг с другом и со стерегущими их солдатами Маведах. Люди продажны по природе, их легко подкупить. Они бесстыдно предлагают взятки любому, кто может принести им пользу. Но насквозь продажного драка я представить не могу.

При подходе к откинутому люку спускаемого аппарата я вижу три фигуры. Свет не зажигают. Рик отдает толстый конверт и исчезает в темноте. Я пытаюсь найти глазами его спутника-драка, но Дуло Рина уже нет. Двое из команды спускаемого аппарата залезают внутрь.

— Ты пассажир? — спрашивает взявший конверт. Я отвечаю утвердительно.

Мне показывают на лестницу, и я карабкаюсь по ней, потом спускаюсь вниз. Меня успокоило то, что рука, сделавшая пригласительный жест, принадлежит человеку. Двое других членов команды встречают меня с непроницаемыми лицами и нетерпеливо жестикулируют. Это драки. Я должен спрятаться под полом грузового отсека. В тайнике меня ждет губчатый матрас, одеяло и две емкости — одна с водой, другая для отправления естественной нужды.

— Кабина люкс, — говорит один из драков. Другой, взяв из угла панель, вынутую из пола, добавляет по-английски:

— Полезай. Я узнаю у капитана, какими фильмами ты сможешь развлечься в полете.

Не понимаю я их шуток, поэтому не присоединяюсь к их смеху. Передо мной продажные драки, мне за них мучительно стыдно.

Я сажусь на матрас. Двое драков и человек накрывают дыру панелями и шумно их привинчивают. После этого воцаряется тишина. Я остаюсь в кромешной тьме наедине со своими страхами.

Вдруг эти продажные люди и драки попросту вышвырнут меня в безвоздушное пространство и поделят свои бесчестные барыши, уверенные, что преступление никогда не раскроется? Вдруг карантинные власти обнаружат меня и предадут суду? Если в полете возникнут непредвиденные осложнения, сообразит ли кто-нибудь отвинтить панели и выпустить меня? Или меня сознательно принесут в жертву?

А если я и доберусь до Драко, то не махнут ли там на меня рукой, не запретят ли обратиться в Талман-ковах? Не оттолкнут ли меня как отступника, не прошедшего ритуалов и не занесенного в родовой архив?

Я ощущаю сквозь матрас вибрацию, потом начинает нарастать невыносимый вой турбин. Я зажимаю руками голову, но вой проникает в меня через все поры. Толчок, душераздирающий рев — и меня вдавливает в губчатый матрас. Вскоре все мое тело наливается свинцом, я не могу поднять ни рук, ни головы. Давление все нарастает, я уже кричу от боли. Напрягшись, я переворачиваюсь на бок. Это ощущается, как падение, голова, ударившись о матрас, едва не раскалывается, как дыня при ударе о камень. Я навечно парализован, дыхание становится прерывистым, воздух смертельно холоден, до одеяла не дотянуться...

Так как с боеспособностью? Лучше не задавать больше этот вопрос. Никогда прежде я не летал в космос. Кажется, я сейчас умру.

На орбитальной станции двое драков вытаскивают меня, полумертвого, из тайника, натягивают на меня бурый комбинезон и потихоньку выводят из спускаемого аппарата под видом члена экипажа. Потом они молча ведут меня по коридорам, куда-то вниз, через ангары, снова по коридорам. Мгновение — и на мне бледно-зеленая форма, как на всей команде орбитальной станции. Драк и человек, которых я вижу впервые, ведут меня по новым коридорам к гигантскому ангару, в котором готовится к вылету черный корабль раз в пять больше спускаемого аппарата. Человек заталкивает меня в какую-то нишу и снова велит переодеться — на сей раз в серо-черную форму. Драк тем временем мастерит мне жетон-пропуск и следит, чтобы нас не заметили.