партийного совещания в Таганроге, которое происходило 19–20 апреля. В работе совещания приняли участие члены коммунистической фракции ЦИК Советов Украины, Народного секретариата, а также левых из Украинской партии социалистов-революционеров и Украинской социал-демократической рабочей партии, которые порвали со своими партиями и вскоре были приняты в Компартию, – всего 71 человек.

Для большинства участников совещания вопросы о принципах, путях консолидации партийных сил являлись в то время второстепенными, доминировала главная идея: организация партизанской борьбы в оккупированной Украине. В резолюции совещания по вопросу о тактике говорилось: «Задачей Коммунистической партии большевиков Украины является воссоздание классовой партийной организации пролетариата и ее руководство в деле организации и ведения восстания рабочего класса и крестьянства против диктатуры контрреволюционной буржуазии»[971]. Именно на совещании в Таганроге было утверждено название вновь создаваемой партии, которое позже упрочилось: «Коммунистическая партия (большевиков) Украины».

Обсуждение же вопросов о том, какой должна была быть КП(б)У, ее статус по отношению к Российской компартии, проходило в острой борьбе между сторонниками двух противоположных точек зрения. Именно тогда четко заявили о себе две группы партийных работников большевистских организаций Украины, условно названные «левые» и «правые». Поскольку оба лагеря большевистских руководителей отстаивали существенно различающиеся позиции как в деле организации коммунистов Украины, так и в определении расстановки сил, перспектив развития революции, задач и тактики большевиков республики, это наложило отпечаток и на процесс создания КП(б)У, и на всю деятельность в первые годы ее существования. В вопросах организационных сущность разногласий заключалась не столько в том, нужна ли парторганизация республиканского масштаба, сколько в понимании, на каких принципах должна создаваться КП(б)У и как должны строиться ее взаимоотношения с РКП(б) и ЦК РКП(б).

Часть руководителей левобережного региона (Ф. А. Сергеев (Артем), Э. И. Квиринг, Я. А. Яковлев (Эпштейн), В. К. Аверин и др.), действовавшие по большей части на Екатеринославщине, исходили из того, что силы пролетариата подорваны оккупацией, большевистские организации разгромлены, и восстановление советской власти невозможно без военной помощи РСФСР.

Позднее Э. И. Квиринг так охарактеризовал взгляды, которые обычно называют правыми: «Мы считали в Таганроге, что война проиграна и что задача не в том, чтобы искать новых союзников для продолжения войны сейчас, а чтобы войну закончить возможно безболезненно для Советской России (…). И чтобы начать готовиться к новой революционной борьбе внутри оккупированной Украины»[972].

Главной задачей партии они считали укрепление партийного подполья, налаживание пропаганды и агитации, а также использование легальных возможностей, в частности, работу в профсоюзах. Вместе с тем правые недооценивали внутренние революционные потенции в самой Украине, заметно пренебрегали делом организации партизанской, повстанческой борьбы. Такие взгляды отражали настроения части рабочего класса, измученного империалистической войной, разрухой, безработицей.

Другая группа, работавших преимущественно в Юго-Западном крае партийцев во главе с Г. Л. Пятаковым (А. С. Бубнов, С. В. Косиор, И. М. Крейсберг, В. П Затонский и др.), напротив, переоценивала внутренние революционные силы, главную ставку в борьбе за восстановление советской власти они делали на вооруженное восстание, а поэтому своей первоочередной задачей считали создание ревкомов, повстанческих штабов и тому подобное.

Эти взгляды отражали настроения преимущественно крестьянских масс, переживавших особые трудности и не желавших далее мириться с германско-австрийской оккупацией, с возвращением власти помещиков, безудержными грабежами и репрессиями. К тому же лидеры группы – Г. Л. Пятаков и А. С. Бубнов – были активными «левыми коммунистами», противниками Брестского мира. Им казалось, что достаточно лишь разжечь пламя вооруженной борьбы против оккупантов в Украине, чтобы вспыхнула мировая революция. В. П. Затонский, также принадлежавший к «левым», так объяснял тогдашнее понимание своими единомышленниками требования укрепления партийных организаций: «Под усилением партии (…) понимали то, что она должна руководить тем восстанием, которое вот-вот вспыхнет, руководить, чтобы использовать как можно лучше революционную энергию крестьянских масс»[973].

По своей идейно-политической сущности взгляды украинских «левых» весной и летом 1918 года были типичным проявлением «левизны». Однако отождествлять «левых» в парторганизациях Украины с «левыми коммунистами» в общепартийном понимании нельзя. В частности, В. П. Затонский сделал в связи с этим такое предостережение: «Я сам, например, был за Брестский мир и вообще против «левых коммунистов» российских (в общепартийном смысле. – В. С.), но принадлежал к левому крылу коммунистов украинских»[974].

На совещании определилась еще одна, довольно немногочисленная группа партработников, которые поддержали предложения Н. А. Скрыпника. Эта группа получила название «центр». Однако ничего общего с центризмом в традиционном понимании она не имела. Скорее, это была попытка не идти ни за одной из существующих группировок, тяготение к выработке собственных идейных позиций.

При таких обстоятельствах вопрос об организационных формах будущей партии оказался на острие бескомпромиссной дискуссии. Э. И. Квиринг предложил проект резолюции: «Образовать автономную партию со своим Центральным Комитетом и со своими съездами, но подчиняющуюся общему Центральному Комитету и съездам Российской Коммунистической партии». А в проекте резолюции Н. А. Скрыпника предлагалось: «Образовать самостоятельную коммунистическую партию, имеющую свой Центральный Комитет и свои партийные съезды и связанную с Российской Коммунистической партией через международную комиссию (ІІІ Интернационал)»[975].

Проект Э. И. Квиринга в целом исходил из принципа сохранения единства РКП(б), учитывал отношение ЦК партии к образованию всеукраинского партобъединения в декабре 1917 года. Однако, в нем недооценивались условия Брестского мира. Его принятие могло дать Германии повод обвинить РСФСР во вмешательстве во внутренние дела Украины и тем самым поставить под угрозу мир, которого так настойчиво добивалась Советская Россия.

Большевики Украины, конечно, стремились избежать подобных последствий. Именно этими рассуждениями, очевидно, и руководствовалось большинство участников совещания, проголосовавших против проекта резолюции, представленного Э. И. Квирингом. Как следует из протокола, «предложение т. Квиринга совещанием было отклонено», а предложение Н. А. Скрыпника и его единомышленников «принято поименным голосованием 35 голосами, при 21, голосовавшем за первое предложение, и 1, воздержавшемся»[976]. Бесспорно, в последнем документе в значительно большей степени учитывалась конкретная историческая обстановка. Однако и он был далеко не безупречным, в частности, в нем предусматривалась связь между независимой КП(б)У и российской компартией лишь через международную комиссию ІІІ Интернационала, которую тогда только планировалось создать. В знак протеста против принятого решения об организационной самостоятельности КП(б)У совещание покинули «екатеринославцы»: Э. И. Квиринг и семь его сторонников.

Сам автор принятой резолюции, Н. А. Скрыпник, исходил, прежде всего, из необходимости во что бы то ни стало сохранить Брестский мир; разрыв с РКП(б) он считал временным, условным, вызванным тактической необходимостью. А с победой социалистической революции в международном масштабе потребность в решении подобных вопросов вообще отпадет сама собой, ведь коммунисты всех стран и регионов составят одну дружную семью –