Великандия. Сказка или быль? Не все ли равно?

— Говорят, смертным туда ходу нет, — промолвил Паулус. Все повернулись к нему. — Там обитель древних духов, и... хульдров, — отрыгнул он последнее слово.

Нибулуса слова Катти не впечатлили.

— Впервые слышу, — сказал он. — Вот уж не знал, что Страна грез так близко. Сколько живу в Вида-Эскеленде, всегда думал, она на самом краю света.

«Шляпа» на голове Катти ощетинилась и чуть подалась вперед.

— Великандия и впрямь на краю мира. Как думаете, почему Крайний берег назвали крайним?

Нибулус нахмурился и, подозрительно поглядывая на шляпу, спросил:

— Кстати, чем ты ее кормишь?

— Обычно глупыми вопросами, — ответил Катти, — или, на худой конец, человеческой трусостью.

Ощетинившись в ответ, Нибулус решил вернуться к основной теме разговора.

— А ты-то как узнал о туннеле? Какое отношение ты имеешь к этой своей Великандии? Ты что — хульдр? Или, может, древний дух?

— И кто проложил этот туннель? — спросил Финвольд, которого интересовали более прозаические вещи.

— По правде говоря, — как-то смущенно признался Катти, — я и сам не знаю. Если уж начистоту, то не имею ни малейшего понятия. Не духи, это точно — их тайная страна упрятана от всего мира и их это вполне устраивает. Вообще-то его могли сотворить хульдры, как проход в мир живых...

— Чтобы наслать на нас свою скверну! — вскипел Паулус.

— Видимо, — продолжил Катти, с любопытством покосившись на наховианца, — но главное, туннель существует. Вы уж мне поверьте.

— Хм-м, звучит, конечно, убедительно, — заметил Нибулус, — но ты так и не ответил на мой вопрос: как ты-то о нем узнал?

— Это моя работа, — ответил искатель приключений. — Узнавать о таких вещах. На Дальнем севере столько историй о Великандии ходит! Как нигде! Естественно, когда я сюда попал, я клюнул на эту байку. Представьте, а что, если эта земля существует, какие сокровища она хранит! И все нетронутое, что твои непорочные святоши.

Эппа закашлялся и бросил на Финвольда многозначительный взгляд, говорящий: «Наш друг Катти, по всей видимости, никогда не встречал Алуину...»

«Нет, — кивнул в ответ Финвольд, — да и Марлу тоже вряд ли...»

— Так вот, — продолжил Катти. — Я уши-то и навострил. Много лет только и делал, что раскапывал эту легенду, слушал, что говорят старики, песни акинов; задавал вопросы, советовался с мудрецами, даже книги читал. И вот как-то раз, во время очередной вылазки, в ледяных пещерах Хок-Вальдреи набрел на древнюю надпись. Ужасно древнюю — целая стена, исписанная старинными петроглифами. Глаз не оторвать. Вот, а я тогда... в общем, можно сказать, мне тогда было не до петроглифов, но какой же искатель приключений пройдет мимо целой стены с древними надписями? Я их перерисовал.

Ну вот, прошли месяцы, а там и годы, и я совсем про них забыл. И вот однажды продаю я старые свитки одному чародею в Драхрастии, и вдруг из стопки вываливается исписанный пергамент, и р-раз! Гляжу, старый хрыч уже читает... и представьте себе — на общем языке. Он сказал, что это древняя легенда, мол, написанная иероглифическим письмом — во времена Камней так писали жители края мира — и речь в ней о легендарной стране, «Стране великандов», так там говорилось. Старик перевел мне весь текст, причем бесплатно, и оказалось, что в моих руках подробное описание дороги в Великандию!

Много недель я обыскивал горы. Слишком уж расплывчатой была легенда, одни иносказания: как хочешь, так и толкуй; спасибо, друзья помогли — он раскинул руки, словно изображая парящую птицу — и через несколько месяцев я его нашел — вход в Страну великандов!

— Ну? — не выдержал Болдх. — А потом? — Он даже не пытался скрыть, что история его захватила. В своих странствиях он никогда не набредал на вырезанные в камне легенды, что указывают путь к затерянным королевствам. «Везет же некоторым!»

— А потом, — продолжил Катти, от которого не ускользнуло, как заблестели глаза Болдха. — я вошел в туннель. И вывел он меня прямо к неведомой земле. Говорю вам, такой красоты я ни до ни после не встречал: небо синее-синее, травка зеленая, мягкая... все необычное: деревья, звери, птицы, насекомые. Почти весь день светило солнце; а если и шел дождь, то был он сладкий, как роса...

— А жил там кто? — потребовал ответа Паулус. — Хульдры, да?

— Само собой, — отозвался Катти, дразня нетерпеливого наховианца, — хульдров там в избытке. Милые, очаровательные крохи; любопытные такие... доверчивые.

От предвкушения у Паулуса задрожали руки. Ещё немного — и начнётся приступ.

— Я пересек их земли и вышел ко второму туннелю на севере. Тот вел круто вверх и заканчивался высоко в северных отрогах. А там... Эх, словно кто-то разостлал огромную карту! Как на ладони: Крайний берег, пролив Ягт и тут же остров Мелхас: раскаленный, в клубах пара — как дымящаяся смоляная клякса. Красотища!

С этими словами Катти откинулся на локоть и уставился на костёр. Он всё сказал. Теперь им решать.

Нибулус оглядел свой отряд. В ответ Финвольд лишь растерянно пожал плечами. Эппа, казалось, целиком ушел в себя. Болдх, как ни странно, в кои-то веки увлекся не на шутку. Паулус же едва ли не слюни пускал, представляя себе хульдров, этих «милых, очаровательных крох; любопытных... и доверчивых».

— Эппа? — Пеладан отвел старика в сторону. — Твоему суждению я поверю. Как тебе кажется? Он говорит правду?

Эппа медленно выдохнул, словно внутренне содрогаясь при мысли о последствиях этих ещё не произнесенных вслух слов. Казалось, он мучается, снедаемый выбором из двух великих зол.

— Полагаю, сейчас он говорит правду, — наконец ответил жрец. — Он не желает нам зла... по большому счету. Но какую-то мелочь он пытается от нас утаить.

— Ты ему веришь?

Но как ни старался пеладан (он даже пробовал побольнее ущипнуть жреца за ухо), Эппа как-то странно замкнулся и не проронил больше ни звука.

На этом обсуждение закончилось. Они просто сидели у костра, погрузившись в раздумья: о человеке, которому как ни крути поверить трудно; о стране, в которую и вовсе не верилось — да и не хотелось верить — да приходилось — стране хульдров, столь ненавистной, столь чуждой и столь желанной; стране, где всегда светит солнце и трава — не сыскать зеленей.

Путь напрямик.

Или же бесконечные мили непроглядной, промозглой, злой чащи... и чудище, что рыщет во тьме, что придет за ними — может, не сегодняшней ночью, может быть, даже не следующей, но придет, обязательно придет — подкараулит их, тепленьких, спросонья, где-нибудь на долгом пути через Фрон-Вуду, в такую вот темную ночь...

* * *

Пять дней спустя сквозь просвет в пологе леса перед путниками предстали, наконец, Великаньи горы — во всем своем царственном блеске.