Теперь решено было абсолютно все. Сергей вышел в приемную. К нему сразу же подступила Ирина.

– Что с вами? У вас такой растерянный вид, – участливо спросила она.

– Ничего, Ирочка, – успокоил ее Сергей.

– Вас уже разыскивает Боровиков. Вы уезжаете в отпуск?

– Я, кажется, вообще уезжаю.

– Куда? – не поняла Ирина.

– Сначала, вы правы, в отпуск. А потом в адъюнктуру. Во всяком случае, в КБ я больше не работаю.

– Не может быть, – не поверила Ирина.

– Правда, Ирочка.

– Вы сами так захотели?

– Нет, Ирочка. Мне такая мысль в голову не приходила.

– Значит, это они? – указала она пальцем на дверь кабинета.

– Именно «они».

– Я имею в виду – вместе с Руденко, – пояснила Ирина. – Теперь он главный советник по всем вопросам.

– Он, надо полагать, был им всегда.

– В таком случае я тоже здесь не останусь ни на один день, – сказала Ирина.

– Ну зачем же так, Ирочка? – поразился ее решительности Сергей. – Это будет неправильно. К вам все относятся чудесно.

– А что с вашей работой, которую вы привозили? – неожиданно спросила Ирина.

– А вы откуда о ней знаете? – удивился Сергей.

– Рассказывали ваши коллеги. И очень смеялись.

– Над чем?

– Представляли, как вытянется физиономия у шефа, когда вы будете докладывать ему о ней.

– Она вытянулась у меня! – усмехнулся Сергей и добавил: – Работа пока отклонена. Но только пока.

– Сегодня же подам заявление! – упрямо повторила Ирина.

– Не делайте этого, Ирочка, – попросил Сергей. – Не делайте, во всяком случае, до тех пор, пока не подберете себе другую работу.

– Где вы будете сегодня? Дома? В Есино?

– Еще не знаю.

– Я хочу к вам приехать.

– Наверное, все-таки махну в Есино, – решил Сергей. – Надо кое-что передать ребятам. А пока пойду к Боровикову.

– Позвоните мне, Сережа, когда вернетесь из Есино, – попросила Ирина.

– Хорошо, – пообещал Сергей.

– Я буду очень ждать.

Сергей понимающе кивнул.

– Обязательно позвоню. Только не делайте никаких глупостей, – сказал он и вышел из приемной.

«Милое, трогательное существо», – невольно подумал он об Ирине. – И преданное, как, пожалуй, никто. Единственная, кто встретил меня здесь с улыбкой и с таким решительным протестом провожает». Сергей шел по коридору и вдруг остановился. Ему не захотелось проходить через общий зал, не захотелось отвечать на вопросы. Не захотелось даже встречаться с Юлей, хотя он и не был уверен, что она там, у кульмана, на своем рабочем месте. Он свернул на боковую лестницу и задержался. Закурил. «Ловко все получилось, – снова подумал он. – А может, и к лучшему? Три года учебы. Кандидатская степень. А что будет потом – это уже другой разговор. Хорошо сказал как-то Леша Чекан: “Жизнь, командир, как та барабулька. Пока ее тянешь, она сто раз перевернется”. Только почему же над новым объективом надо работать год? Выдумал, старый черт, тот срок, который ему выгоден, и ляпнул!»

Боровиков встретил Сергея, как и следовало ожидать, предельно официально.

– Где будете отдыхать? – спросил он, не поднимая на Сергея глаз.

– Пиши: Сухуми, – указал Сергей.

Боровиков на мгновение задумался.

– Надеетесь достать путевку?

– Надеюсь вдоволь накупаться в море, – ответил Сергей.

Больше вопросов Боровиков не задавал, заполнил отпускной билет и выдал его Сергею. Сергей сунул билет в карман. Решил, не заходя домой, ехать в Есино. В вестибюле минуту задержался и по внутреннему телефону позвонил Юле. Трубки никто не снял. «Позвоню завтра», – подумал Сергей. Вышел на улицу, остановил проходившее мимо такси и поехал на вокзал.

Надо сказать, что дорога несколько успокоила его. Народу в вагоне было немного. Ему никто не мешал. Он мог обдумать все не торопясь. И он обдумал. В конце концов, разве не того же добивался от него Верховский? И при каждой встрече напоминал, что ему совершенно необходимо расти как ученому, что на одной практике он далеко не уедет. Разве не это же предложил, хотя и в приказном порядке, сейчас ему Кулешов?

Друзья встретили его упреком.

– Ты бы хоть предупредил, что в отпуск собираешься, – пожимая ему руку, сказал Заруба.

– А вам откуда об этом известно? – удивился Сергей.

– Боровиков звонил. Нигде не может тебя найти. Просил передать, что шеф приказал достать для тебя путевку. Так вот, в следующий вторник можешь ехать.

– И даже сказал куда?

– Ты же сам вроде Сухуми выбрал.

– Удивительно трогательная забота о бывшем подчиненном! – усмехнулся Сергей.

– О бывшем? – переспросил Окунев.

К ним подошел Владимир. Оказывается, он тоже уже знал, что Кулешов не пустил его в отпуск. Сообщил все тот же старательный Боровиков.

– Как же ты там все перепутал? Доверяй серьезные дела вашему брату! – полушутя, полусерьезно проговорил он.

Сергей впервые вдруг за все это время почувствовал обиду. Друзья смотрели на него с укором. От него чего-то ждали, на него надеялись, а он уже ни для кого ничего не мог сделать. Его уже оторвали от них. Оторвали, и даже не посоветовались с ним. И вот за эту бесцеремонность по отношению к себе было обидно. Сергей рассказал друзьям, чем закончилась для него встреча с Кулешовым. Его не перебивали, хотя слушали, почти не веря. Но потом поняли, что он не шутит. И тогда Окунев вдруг выругался зло и хлестко.

– Никогда не думал, что шеф такой старый дурень. Отпустить тебя мог только полный осел, – откровенно сказал Заруба.

– Он не отпустил, он выгнал, – поправил Окунев.

– То-то и оно, – согласился Остап.

– Ну и черт с ним! Защищайся и не возвращайся к нему! – сказал Владимир. – Разве тебя в другое КБ не возьмут?

– Защищусь и останусь на преподавательской работе, – вслух подумал Сергей.

– Получу звание и тоже уйду в адъюнктуру. Не запретит. Я давно уже тут ишачу, – сказал Окунев.

– Ладно. В отпуск так в отпуск, – сказал Сергей. – Я, знаете, пока в электричке ехал, даже помечтал малость. Хоть раз в бархатный сезон покупаюсь.

– Хочешь сразу на юг? – спросил Владимир.

– Почему сразу? Приехал к тебе договариваться. Махну на неделю к старикам. Подваливай в пятницу. Пару дней вместе постреляем.

– Буду как пить дать! – пообещал Владимир. – А оттуда, захочешь, и тебя прихвачу.

– Дети вы. Малые и неразумные хлопчики, – вздохнул вдруг Заруба. – Такой поворот в жизни, а они думают о какой-то дурацкой стрельбе.