— Отлично. Дело сделано, — сказал я. — Он назвал место дуэли, или принял мое предложение встретиться на плоском хребте Ранъярда?

— Принц сказал, что этот хребет обязан своей плоскостью скорее троллям, нежели природе, поэтому он выбрал ровное место неподалеку от скалы Ригден, посередине между замком и его передовой линией. С его стороны выйдут пять наблюдателей, которые будут следить за поединком на расстоянии двадцати ярдов; он надеется, что ты поступишь таким же образом.

— Скажи принцу, что я принимаю его условия и буду на месте через час, — сказал я.

Герольд поклонился и ушел донести весть по назначению.

— Макин, я хочу, чтобы ты был в моей пятерке. Но прежде найди Ольвина Грина, а если он мертв, то любого, кто хорошо лечит раны от стрел. Пусть он возьмет с собой шестерых крепких солдат и отправляется к тому месту, где мы оставили Коддина. Если Коддин жив, пусть окажет ему первую помощь и доставит в замок.

Макин кивнул и вышел из тронного зала, не сказав ни слова, лишь, проходя мимо Кента, положил руку ему на плечо.

— Я хочу, чтобы в мою пятерку вошли лорд Роберт, Райк, капитан Кеппен и отец Гомст.

Дядя Роберт склонил голову в знак согласия, затем взошел на помост и заговорил мне практически в самое ухо:

— А священник зачем? Лучше еще один хороший меч на случай измены.

— Принц Стрелы приведет с собой пятерку, отлично владеющую мечом. А я приведу тройку с мечами, одного лучника на тот случай, если принц будет искать спасение в бегстве, и священника, который сможет рассказать, что произошло на самом деле.

Я позволил облачить себя в боевые доспехи из серебристой стали, искусно сделанные и без каких-либо украшений, без крестов и эмблем. Украшения хороши в мирные времена, когда люди играют в игры, но не понимают этого.

Война Ста, следует знать, — игра. И чтобы стать в ней победителем, нужно правильно сыграть свою роль. Секрет в том, что это только игра, и единственные правила в ней — твои собственные правила. Я открыл шкатулку, и теперь все планы были у меня в голове. И теперь вся хитрость заключалась в том, чтобы не концентрироваться на них, не позволить Сейджесу считать их. Ускользнут планы, и игра проиграна.

Пока пажи потели, затягивая ремни и скрепляя застежки, я поднес к глазам кольцо Зодчих. На мгновение я увидел в нем Миану, и мелькнула мысль: а смогла бы она надеть это кольцо на свое тонкое запястье, как браслет? В следующее мгновение появилась картинка. Весь мир передо мной, как драгоценный камень голубого и белого цветов. Полотно, на котором даже все королевства империи будут казаться маленькими. Я слегка повернул кольцо, и картинка изменилась, быстрее, чем летит стрела. Или даже пуля. О да, мне это известно.

Новая картинка колебалась в ритме ударов сердца: один, второй, третий удар, и изображение сделалось четким. В телескоп Зодчих было видно Логово, но удаленным на мили, так что детали не разглядеть. Армия принца темным пятном расплывалась по горным склонам. Я видел силуэты больших осадных орудий и крошечные песчинки копошившихся вокруг них людей. Я еще немного повернул кольцо, и картинка стала черной. По вспышкам я посчитал, что перепрыгнул через четыре пространства пустоты — те глаза Зодчих, что когда-то видели здесь, сейчас были слепы. Затем мои пальцы дошли до последней бороздки, и возникла новая сцена. Я видел армию и дымящиеся руины стен замка, как будто я стоял на ближайшей горной вершине. Поглаживая металл кольца, я продвинул палец на сотую долю дюйма вперед, и картинка стала ближе, кольцо нацелилось на поверхность земли у скалы Ригден. Кольцо Зодчих давало возможность видеть землю преимущественно с высоты птичьего полета, и лишь коснувшись пальцем в одном месте, можно было включить другой ракурс. После долгих исследований и экспериментов с кольцом я нашел это место и сейчас воспользовался этими глазами. Они находятся на высоком хребте Маттеракса и абсолютно невидимы, если бездействуют. Но когда я их вызываю, в скале открываются черные двери и на блестящем металлическом стержне поднимается черный, похожий на кристалл купол. Однажды я поднялся на хребет Маттеракса и стоял под этим куполом. Я слышал жужжание и потрескивание, когда менял фокус кольца. Механические глаза находились внутри купола и отвечали на мои запросы. Я нашел их под сводами небес и здесь, на земле, среди нас, спрятанные в скале. Работа гениев. И все же я не мог понять людей, которые чувствовали необходимость постоянно и в любом месте находиться под наблюдением. Возможно, именно это и свело их с ума. Я бы не хотел, чтобы за мной наблюдали. Я бы ослепил эти глаза.

Фекслер Брюз сошел с ума. Спустя четырнадцать лет с того момента, как его эхо было поймано и запрятано в машину, он взял пистолет и застрелился. Пистолет они называли «Кольт 45». И почему его так называли, так же непонятно, как почему Лошадиный Берег — Лошадиный. Я нашел Фекслера, хотя было это нелегко. Я нашел его на долгом обратном пути в Высокогорье Ренара и заплатил за это болью и потерями. Потерями жизней, которыми дорожил. А это ценный ресурс. Фекслер продырявил себе мозг, но даже в этом случае машина его не хотела отпускать. Они держали его в капкане между долями секунды. Я отогнал мысль и вид оружия в его руке, замороженной временем, рубиновые капли крови, неподвижно повисшие в воздухе на выходе пули. Я забыл о камере в винном погребе… до того, как Сейджес увидел, что я все вспомнил.

Говорят, Бог наблюдает за нами непрерывно. Но я думаю, когда делаются определенные дела, Он на мгновение отворачивается в сторону.

— Что ты видишь, Йорг? — спросила подошедшая Миана.

— Что площадка для поединка чистая. — Я отнял кольцо от глаз.

— Ты сможешь его победить, Йорг? — спросила она. — Принца? Говорят, он отлично владеет мечом.

Я почувствовал присутствие Сейджеса, ощутил, как он касается моих мыслей, как арфист касается струн, пытаясь выудить мои секреты.

— Он отлично владеет, а я… я — отвратительно. Давай посмотрим, что из этого получится, договорились? — Я воздвиг воображаемую стену, не позволяя мыслям блуждать вокруг предстоящего поединка. Мои руки знали, что делать, и обдумывать это было не нужно.

В основание моего трона был встроен несгораемый ящик. И прежде, чем на мою голову надели шлем, я опустился на колено перед троном и вставил тяжелый ключ в скважину замка. Опустил боковую стенку и просунул внутрь правую руку, ухватил за ремешки небольшой круглый железный щит и вытащил его. Сжал рукой необычную рукоять и улыбнулся. Представил, как Фекслер Брюз решил, что я «нет» приму как ответ. Я выпрямился, оставляя несгораемый ящик открытым, сошел с тронного помоста и наконец позволил пажам водрузить шлем и застегнуть ремешки.

— Пристегни меч на другую сторону, Кевен, — сказал я.

Мальчик нахмурился и растерянно посмотрел на меня. Совсем еще ребенок. Не старше Мианы.

— Сир?

Я кивнул, он, продолжая хмуриться, расстегнул пряжку и передвинул ремень так, что рукоятка меча оказалась у моего правого бедра.

Есть мужчины, которые дают своим мечам имена. Я никогда не понимал такой привязанности. Если бы мне пришлось окрестить меч, я бы назвал его Острый, но у меня нет желания давать имена ни мечам, ни вилкам на моем обеденном столе, ни шлемам на моей голове.