Как менее чем через год после битвы при Нотии сказал один персонаж комедии, отвечая на вопрос, что город думает об Алкивиаде: «Желает, ненавидит, хочет все ж иметь» (Аристофан, Лягушки 1425). Его опала привела к падению его могущественных друзей, таких как Фрасибул и Ферамен, лишив Афины самых даровитых военачальников в то время, когда они были так нужны. Возможно, в конечном итоге именно это стало наиболее значимым результатом спартанской победы у мыса Нотий.

ГЛАВА 36

АРГИНУСЫ

(406 Г. ДО Н.Э.)

Опала Алкивиада повлекла за собой падение его друзей, прежде всего Фрасибула и Ферамена, которые весной 406 г. до н. э. не были переизбраны на должности стратегов. Однако в выборе новых стратегов главную роль сыграла не принадлежность к партиям: в основном избиратели были заинтересованы в продвижении людей, которые являлись опытными флотоводцами и при этом не входили в круг друзей Алкивиада, независимо от того, к какой именно партии они относились.

Самого Алкивиада заменил Конон, ставший в начале 406 г. до н. э. командующим афинским флотом на Самосе. Из-за более высокого жалованья, предлагаемого Лисандром, а также вследствие понесенных при Нотии потерь Конону едва хватало людей, чтобы укомплектовать экипажами семьдесят кораблей из ста имевшихся, что мешало проведению сколько-нибудь серьезных военных операций. Положение же Лисандра к этому времени было прямо противоположным. Он был прекрасно обеспечен деньгами, численность его флота росла, а боевой дух моряков был на высоте. Перед ним стояло единственное препятствие: законы Спарты запрещали занимать пост наварха второй год подряд, и потому Лисандр был вынужден передать свой флот Калликратиду, ставшему его преемником.

НОВЫЙ НАВАРХ

Новый командующий также был мофаком, но отличался от предшественника сразу в нескольких отношениях. На момент вступления в должность ему, вероятно, было немногим за тридцать, и при всей своей отваге и дерзости он, в отличие от Лисандра, был начисто лишен честолюбия. По описанию Диодора, «это был еще совсем молодой человек, благородный и прямодушный, правда, не успевший еще познакомиться с бытом иностранных народов, но зато справедливейший из спартанцев» (XIII.76.2). Есть основания полагать, что он разделял взгляды покойного царя Плистоанакта и его сына и наследника Павсания. Отец выступал за мир и дружбу с Афинами, а сын станет грозным противником Лисандра, возглавив партию, которую один исследователь назовет «группой умеренных традиционалистов» и которая высказывалась против приобретения Спартой обширных заморских владений. Они опасались влияния денег и роскоши, получаемых в качестве доходов с таких владений, на само государство и хотели вернуться к суровым принципам, установленным Ликургом. Можно предположить, что близкая дружба Лисандра с Киром и создание преданных лично ему политических обществ в городах Азии заставили партию Павсания относиться к Лисандру с подозрением и привели к тому, что он был заменен Калликратидом.

Первые разногласия возникли примерно в апреле 406 г. до н. э., когда новоиспеченный наварх прибыл в Эфес. Лисандр передал ему флот, заявив, что делает это «как владыка моря и победитель в морском бою» (Ксенофонт, Греческая история I.6.2). Калликратид сразу же ухватился за это хвастливое заявление. Он предложил Лисандру проплыть мимо афинян на Самосе и передать ему флот в Милете, доказав тем самым правоту своих слов. По сути, это был упрек в том, что Лисандр не сумел воспользоваться плодами победы у мыса Нотий и что его успехи носили весьма ограниченный характер. Этим вызовом молодой стратег определял тон будущего соперничества и ставил перед собой цель добиться еще более впечатляющих побед.

Однако Лисандр не клюнул на приманку. Он отправился прямиком домой, при этом не забыв об ответном уколе. Его сторонники в войске тут же начали копать под Калликратида, рассказывая всем, что он несведущ в морском деле и неопытен. Молодой наварх встретил насмешки во всеоружии. Со спартанской откровенностью и прямотой он обратился к собранию флота, заявив, что готов сдать командование, если «Лисандр или кто-либо другой претендуют на бóльшую опытность в морском деле», но, поскольку ему приказано руководить моряками, он возьмется за это и сделает все, что в его силах. Он предоставил им судить о его целях и оценить критику в его адрес и в адрес спартанского государства, которое назначило его командующим, а затем решить, «остаться мне здесь или отплыть на родину и рассказать все, что здесь делается» (Ксенофонт, Греческая история I.6.4). Эта речь положила конец всем спорам, поскольку никто не решился призвать Калликратида к прямому неподчинению приказам и никто не хотел подвергаться риску того, что тот вернется в Спарту и расскажет об их мятежном поведении.

Но Лисандр оставил в наследство своему преемнику и куда более существенные проблемы. Когда Лисандр покидал пост, в его распоряжении еще находилась часть выделенных Киром денег, которую он по справедливости должен был передать тому, кто сменил его в должности. Вместо этого он вернул их Киру, лишив Калликратида столь необходимых для содержания флота средств. Это вполне соответствовало целям Лисандра, желавшего сохранить благосклонность персидского царевича и вместе с тем унизить своего соперника и создать ему трудности. Поэтому Калликратиду пришлось отправиться к Киру и просить у него денег для выплаты жалованья своим воинам. Тот же сознательно нанес молодому наварху оскорбление, заставив его два дня дожидаться аудиенции. Встреча прошла неудачно – Кир отказал Калликратиду в его просьбе, и спартанский военачальник уехал в гневе, больше чем когда-либо негодуя на поведение Лисандра. Он говорил, что «эллины – несчастнейшие люди, если им приходится льстить варварам из-за денег» и что «если он вернется на родину цел и невредим, то он приложит все усилия, чтобы примирить лакедемонян с афинянами» (Ксенофонт, Греческая история I.6.7). То был голос спартанских традиционалистов: своими словами Калликратид фактически провозглашал независимость от персидского надзора и заявлял о намерении отказаться от помощи персов и отныне следовать другой политике.

Действуя так, Калликратид перенес базу спартанцев из Эфеса обратно в Милет, оставив стратегически выгодную позицию ради своего нового плана. В Милете, где ранее уже происходили конфликты с персами, были лучшие условия для сбора денег на нужды флота. На собрании горожан Калликратид изложил свою программу действий и обратился к ним с просьбой выделить средства для ведения войны: «Итак, с божьей помощью покажем варварам, что и без низкого угождения им мы в силах отмстить врагу» (Ксенофонт, Греческая история I.6.11). Местные греки настолько тепло отнеслись к его призыву, что даже сторонники Лисандра не отважились возражать против внесения пожертвований.

Флот Калликратида, насчитывавший 140 кораблей, был в два раза больше, чем флот Конона, но спартанский полководец знал, что афиняне уже собирают крупные подкрепления. Он упрекал Лисандра в бездействии после битвы у мыса Нотий и в том, что тот боится афинского флота на Самосе; теперь же ему самому нужно было продемонстрировать готовность бросить афинянам вызов. К тому же громкая победа могла повлиять на малоазийских и островных греков и привлечь еще больше пожертвований. Вот почему Калликратиду не терпелось как можно скорее вступить в бой с противником. Он атаковал и захватил афинские укрепления в Дельфинии на Хиосе и в городе Теосе, известив об этом Конона, который со своим флотом находился к северу от Самоса. Затем Калликратид занял Мефимну на Лесбосе и взял множество пленных, при этом отказавшись от предложения продать захваченных граждан города в рабство и тем самым выручить еще больше денег. Напомнив о цели, с которой Спарта вступила в войну, – принести эллинам свободу, – он объявил, что, «пока он у власти, никто из эллинов, поскольку это зависит от него, не будет порабощен» (Ксенофонт, Греческая история I.6.14). Такой политикой и такими словами он хотел воодушевить на восстание те города, которые еще оставались под игом Афин, а также заручиться поддержкой тех, которые уже были освобождены. Для Спарты это был единственный способ выиграть войну без персидской помощи и сдержать свое обещание об освобождении эллинов.

КОНОН ЗАПЕРТ В МИТИЛЕНЕ

Развернув умелую пропагандистскую кампанию, Калликратид велел передать Конону, что «тот завладел морем коварно, как овладевают чужой женой, но он положит конец этой преступной связи» (Ксенофонт, Греческая история I.6.15). Таким образом, он во всеуслышание объявлял, что власть Афин над заморскими землями незаконна, и вызывал афинян на бой. Конон сумел воспользоваться паузой между битвами и обеспечил свой флот всем необходимым, так что «в отношении боевой готовности он