превосходил всех своих предшественников» (Диодор XIII.77.1), но при этом по-прежнему сильно уступал противнику в численности и предпочел бы по возможности уклониться от боя. Однако угроза Лесбосу, служившая главным препятствием для возвращения пелопоннесцев в Геллеспонт, вынудила его послать свой флот к Гекатоннесским островам, располагавшимся к востоку от Мефимны. Преследуемый Калликратидом, у которого теперь было 170 кораблей с первоклассными экипажами, Конон отступил в направлении Митилены, но пелопоннесцы настигли его эскадру у входа в гавань и захватили 30 афинских трирем. Конону едва удалось спасти остальные 40 кораблей, но и они вскоре оказались блокированы, так как Калликратид взял город в осаду с суши и с моря. Находясь под угрозой блокадного голода и опасаясь измены со стороны многочисленных друзей Спарты в самом городе, Конон кое-как смог вывести из гавани один корабль, которому предстояло отправиться в Афины и сообщить о бедственном положении флота.

Конону удалось спастись от полного разгрома, и это лишило Калликратида возможности выиграть войну одним ударом. Если бы афинский флот был уничтожен целиком, чего едва не произошло, ничто не помешало бы спартанцам занять Лесбос и оставшуюся без защиты ключевую базу афинян на Самосе, а затем двинуться к столь же беззащитному Геллеспонту и блокировать маршрут подвоза зерна. Вместо этого Калликратид, у которого подходили к концу деньги, был вынужден начать бессрочную осаду города, что давало афинянам время выслать подкрепления и оспорить господство пелопоннесцев на море. И все же, к счастью для Калликратида, его первоначальный успех убедил Кира в том, что спартанцы находятся в шаге от окончательного триумфа. Так как победа, добытая спартанцами без помощи персов, да еще и под руководством враждебно настроенного к ним командующего, стала бы для Кира катастрофой, он посчитал целесообразным сменить свою тактику и послал деньги для выплаты жалованья экипажам спартанского флота, прибавив к ним подарок для командующего лично. Калликратиду пришлось принять деньги, предназначенные для моряков, но сам он держался холодно и отстраненно, что резко отличало его от Лисандра. Как объяснял он сам, «нет необходимости, чтобы между ним и Киром существовала личная дружба. Надо только, чтобы дружеское отношение, распространяющееся на всех спартанцев, относилось бы и к нему, Калликратиду» (Плутарх, Моралии 222E). Однако же победа, к которой так стремился наварх, требовала проведения решающей битвы в самое ближайшее время – до того, как афиняне успеют восстановить свои силы, и до того, как ход событий начнут определять персидские деньги.

АФИНЫ ЗАНОВО ОТСТРАИВАЮТ ФЛОТ

Вестовой корабль Конона прибыл в Афины примерно в середине июня 406 г. до н. э. К этому времени у афинян должно было оставаться около 40 боеспособных трирем, но ценой неимоверных усилий им удалось за месяц довести численность флота до 110 судов. Нехваткой кораблей проблемы не исчерпывались, ведь казна теперь была совершенно пуста. Чтобы покрыть расходы на строительство и на выплаты корабельным командам, афинянам пришлось переплавить золотые статуи богини Ники на Акрополе и пустить их на чеканку монет. Используя это золото, а также золотые и серебряные слитки, хранившиеся на священном холме, им удалось собрать сумму, эквивалентную более чем 2000 талантов серебра, которая покрыла текущие расходы. Еще одной трудностью был набор личного состава. Все лучшие корабельные экипажи находились в Митилене, так как Конон специально отбирал их для своего похода. Даже просто испытанных гребцов, пусть и более низкого уровня, хватило бы лишь на небольшую часть кораблей, готовых выйти из гавани, поэтому афинянам пришлось задействовать в этом качестве людей без какого-либо опыта, включая земледельцев, состоятельных граждан, которые могли бы позволить себе службу в коннице, и даже рабов, которым в обмен на службу предлагали свободу и права афинского гражданина. Афиняне набирали экипажи «из всех взрослых жителей Афин – как свободных, так и рабов» (Ксенофонт, Греческая история I.6.24). Впервые за все время войны афинянам предстояло сражаться на море в условиях тактического превосходства противника, силы которого возросли за счет умелых и знающих гребцов, перебежавших из их собственного флота.

В отличие от любого другого флота за всю войну, у этого было целых восемь стратегов; при этом никто из них, насколько нам известно, не был назначен главным. В битве против смелого и молодого командующего спартанцев, который уже нанес поражение лучшему афинскому флотоводцу Конону, такая расстановка, казалось, не сулила ничего хорошего. Отплыв на Самос в июле, афиняне дополнительно собрали с союзников 45 кораблей, после чего численность их флота составила 155 трирем. Калликратид, которому не хотелось оказаться зажатым между эскадрой Конона в Митилене и подходившими афинянами, оставил 50 кораблей сторожить Конона, а сам с прочими 120 судами отплыл к Малейскому мысу на юго-восточной оконечности Лесбоса, чтобы отсечь противника. Оттуда он мог наблюдать, как афиняне приблизились к Аргинусским островам, находившимся недалеко от материка и примерно в трех километрах к востоку от позиции спартанцев (карта 27). Неизвестно, знал ли он о том, что уступает врагу в численности, но он явно был уверен, что превосходство в качестве экипажей обеспечит ему победу.

БИТВА ПРИ АРГИНУСАХ

Калликратид желал вновь применить тактику внезапной атаки, которая привела его к успеху в бою с Кононом, и напасть на противника ночью, но в этом ему помешал шторм. Тогда, дождавшись утра, он двинулся к Аргинусам навстречу восходящему солнцу. Спартанцы атаковали афинян всей линией своего строя – ста двадцатью кораблями, растянувшимися более чем на два километра вширь (карта 28). Расстояние между отдельными триремами было около двадцати метров, благодаря чему спартанцы имели возможность использовать тактику, которую афиняне в свое время довели до совершенства и которой были обязаны своим превосходством на море: перипл, когда более высокая скорость гребли позволяет обогнуть край вражеской линии и нанести по ней удар с фланга или с тыла, и диэкпл, когда корабль быстро проходит между двумя вражескими судами, а затем резко разворачивается, чтобы поразить одно из них в борт.

Афиняне, которые ничуть не хуже спартанцев понимали, что в тактическом отношении их флот уступает вражескому, выстроили его с учетом этого недостатка. История греческого военно-морского дела прежде не знала ничего подобного. Афиняне разделили свой флот на три части – два крыла и центр. На каждом крыле находилось по шестьдесят судов, построенных в две линии, одна позади другой, при этом корабли задней линии прикрывали зазоры между передними кораблями. Центр насчитывал тридцать пять кораблей, плывших в один ряд, но прямо позади них находился Гарип, более западный из двух главных островов архипелага. Остров не давал спартанцам выполнить диэкпл в центре, так же как двойная смещенная линия делала этот маневр невозможным на флангах. Между афинскими кораблями на крыльях было оставлено расстояние вдвое больше обычного. Таким образом, если поддавшийся этому искушению спартанский корабль попробует выполнить диэкпл, корабли задней линии смогут выдвинуться к месту прорыва и остановить его, позволяя триремам переднего ряда таранить его с обеих сторон. Кроме того, двойная дистанция между кораблями растягивала боевую линию афинян, страхуя их от перипла и вместе с тем давая им возможность охватить противника с флангов. К этому афиняне прибавили еще один штрих, разделив крылья на восемь самостоятельных частей, каждая под командованием своего стратега. Такое распределение ответственности было особенно полезно при наступлении, которое должно было развернуться в более открытых водах, где преимущество обеспечивалось способностью каждой боевой группы действовать независимо от остальных.

Как только Калликратид двинулся вперед, афиняне «выплыли навстречу ему, причем левый фланг был обращен к открытому морю» (Ксенофонт, Греческая история I.6.29). Это означает, что левое крыло, которое уже заходило за фланг противника, вытянулось еще дальше на юг и образовало петлю, что грозило правому крылу спартанцев окружением. Такой маневр, при котором выполняющая его эскадра отделялась от основной линии, в обычном случае должен был бы оставить в строю брешь, чем спартанцы могли бы воспользоваться. Но при Аргинусах двойное построение афинян позволило командующему передней линией на крайнем левом фланге Периклу (сыну великого Перикла и его возлюбленной Аспасии) выполнить этот широкий заход, предоставив закрыть образовавшуюся прореху кораблям задней линии того же крыла, которыми руководил Аристократ. Какие бы наступательные действия ни планировал