— Все прошло, — шептала она. — Прошло. Я помню каждый день и каждое мгновение, все понимаю, но больше всего то, что… я снова стала собой. Стала собой, хотя, наверное, не совсем… Понимаешь? Ты — понимаешь!

Он смотрел на нее, качая головой.

— Я тоже… — беспомощно говорил он. — Я тоже… не знаю. Как ты меня нашла? Что дальше?

— Я знала, Раладан. Я знала, что ты окажешься в этом месте… Я жду уже неделю, готова была ждать всю жизнь. Я видела корабль и лодку… а потом узнала тебя на берегу.

Дрожащими руками он гладил прекрасные, густые волосы девушки.

— Идем, — наконец сказал он.

Он не отходил от нее ни на шаг, словно боясь, что снова кто-то или что-то их разлучит. Услышав о том, кто такой великан старик, она подошла и подала ему руку. Потом кивнула арбалетчику.

— Мы не можем здесь оставаться, — сказала она. — Я скрываюсь.

— Давароден, собери людей, — тут же приказал Раладан. — От кого? спросил он, снова повернувшись к девушке.

— От солдат, они меня преследовали. Я украла лошадей… — Она хотела еще сказать, что убила нескольких человек и сожгла деревню, но пока воздержалась.

Давароден побежал по пляжу, догоняя матросов. Раладан огляделся вокруг:

— При лошадях есть что-нибудь, что тебе нужно, госпожа?

— Немного еды и два пледа… Ничего такого, чего нельзя было бы оставить имперцам. Но коней, пожалуй, стоит привести сюда, на пляж. Меньше будут бросаться в глаза.

Раладан взобрался на холм.

— Вижу, Раладан не тратил зря времени, пока я… — сказала девушка, обращаясь к старику. — Не могу дождаться объяснений! Ты знаешь, господин, кто для меня этот человек? — неожиданно спросила она, показывая движением головы на капитана, ведшего с холма лошадей.

— Догадываюсь, — почти тепло ответил Таменат.

— Все! — заявила она с преувеличенной, почти детской серьезностью.

— Значит, вы те двое, — сказал старик, — кому дано иметь все…

Она молча смотрела на него. Потом слегка улыбнулась.

Вскоре они увидели арбалетчика, который вел за собой матросов. Несколько минут спустя лодка под сильными ударами весел плыла к «Сейле».

Восстание началось.

Тщательные, уже давно ведущиеся приготовления не прошли даром: сразу же оказалось, что у мятежников почти везде есть свои люди. Двор Князя-Представителя, пытавшийся координировать действия имперских сил хотя бы в столице, был парализован почти тотчас же: распоряжения и приказы либо вообще не доходили по назначению, либо попадали к людям, которые их не исполняли по той простой причине, что давно подчинялись организаторам восстания или были ими подкуплены. Сражения разгорались сразу во многих местах — в Дороне, Багбе, Дране…

В Дране из двух эскадр Главного Флота только два парусника перешли на сторону повстанцев, несмотря на то что эскадрами командовали люди Ганедорра и Алиды. На четырех кораблях солдаты отказались выполнять приказы командира эскадр. От этого мало было толку, поскольку матросы, все до единого, тут же сбежали, частично перейдя на сторону повстанцев, частично же влившись в толпу мародеров и грабителей, воспользовавшихся всеобщим замешательством на свой манер (вскоре каждый, кому было хоть что-то терять, бежал из проклятого города сломя голову, унося с собой все, что можно). Так или иначе, в Дране мятежникам удалось заполучить два фрегата вместе с командами, еще один — захватить силой. Остальные, которые не могли выйти в море без моряков, стражники сожгли. Сражения в порту шли ожесточенные и кровавые.

Самой большой проблемой, однако, как и предполагалось, оказался Старый Район. Сотня гвардейцев не сдалась без боя превосходящим силам повстанцев, хотя и хорошо подготовленных. Безопасные и спокойные до сих пор улицы залили потоки крови. Несмотря на то что часть офицеров была обязана своими должностями ее благородию Алиде, лишь несколько из них подчинились новой власти. Большинство пошло за старыми десятниками, которых организаторы мятежа не брали в расчет; у Ганедорра и Алиды, боровшихся за высшие должности и ведомства Гарры, не было времени заниматься нижними чинами, кроме того, они не осознавали того значения, которое имели в имперских войсках неприметные с виду десятники. Как это обычно бывает, сотники и подсотники часто менялись, уходили в отставку или на повышение, единственным же вышестоящим начальником, которого солдат хорошо знал и постоянно видел, был бессменный десятник — командир, но вместе с тем и товарищ. Из Драна полсотни отличных солдат вывел — и тем самым спас для императора — не кто иной, как Монаталь, выходец из рыбацкой деревни, рябой служака лет пятидесяти с небольшим, прекрасно помнивший прошлое восстание. Не зная ситуации в других округах и городах Гарры, Монаталь счел первоочередной задачей сохранить хотя бы свой отряд. Уходя от преследования, он повел гвардейцев в Харены, невысокие, но отнюдь не гостеприимные горы, цепь которых образовывала как бы позвоночник острова, тянувшийся вдоль восточного побережья.

Еще хуже, чем в Дране, обстояли дела на юге, в Багбе. Семена, с некоторого времени опекавшая также и этот город, не справилась с задачей. Не хватало Аскара… В Дороне восстание завершилось полной победой, местный гарнизон, командование которым после исчезновения Аскара велось довольно неумело, удалось разбить (хотя и здесь мало кто из солдат перешел на сторону мятежников), дворец же Князя-Представителя разграбили, а затем сожгли. Потери, однако, были серьезными, а ситуация достаточно сложной, чтобы в Багбе командование целиком легло на плечи местных вождей мятежников, людей, не умевших воевать и нерешительных (человек, посланный Алидой в Багбу, имел в своем распоряжении меньше недели на то, чтобы ознакомиться с положением дел в этом городе, — слишком мало!). Солдаты стоявших в Багбе эскадр не только не стали слушать призывов к бунту, но и без особых церемоний повесили подстрекателей, после чего вместе с небольшим отрядом легионеров нанесли удар по бандам мятежников, вышвырнув их из города. Место коменданта гарнизона занял молодой, энергичный командир эскадры, армектанец К.С.Элимер, взяв на себя командование всеми имперскими силами на юге. Корабли морской стражи тут же отправились за подкреплением на Южный Архипелаг и Даленоры у восточных берегов. Вооруженные патрули принесли вести из Белона, благополучные для империи. Восстания в Белоне не было, — видимо, мятежники рассчитывали, что захват Багбы и Дороны позволит им взять этот маленький городок в клещи и подавить небольшой гарнизон Гаррийского Легиона позже и без особых усилий. Элимер немедленно усилил гарнизон Белона, после чего, небольшими силами прикрыв Багбу, двинулся на юг и юго-запад, сжигая без лишних рассуждений любую деревню, в которой замечал хотя бы тень сочувствия восстанию, но защищая и охраняя все те, что сохранили верность империи. Через пять дней после начала войны ситуация стабилизировалась; вся Гарра, от северных границ до самого Белона, была в руках повстанцев (если не считать продиравшихся через горы на юге гвардейцев Монаталя, впрочем ожесточенно преследуемых). Южную часть, с Багбой и Белоном, удерживали силы империи. В Багбу начало поступать подкрепление — сначала с Даленор, потом с Сары, из Южного Архипелага. Правда, это означало, что оставшиеся без войска острова оказывались под ударом мятежников, однако пока что острова эти не имели никакого значения, и имперским силам не было смысла их удерживать, точно так же как силам мятежников — захватывать.