class="p1">- Я говорю, что еще люблю тебя, - произнесла она. - И знаю, что ты еще любишь меня.

- Точно?

Она указала рукой. - Очень похоже, ты меня сильно любишь.

- Гмм...

- Просто скажи да, и мы это устроим.

- А я... то есть он... так и сказал, когда...

- Я предупреждала, что история может завести тебя в место, которое тебе не понравится.

- Нет... я не... конечно нет - но мне типа нужно...

Она сложила руки на груди таким образом, что изгибы плеч и бедер почему-то стали не эротичными, а откровенно порнографическими.

- Что тебе нужно, это собраться с умом. Я бессмертна. Ты же не становишься моложе, крутой парень.

Ныне во Всегда 10:

Резоны для пейзан

"Религия, учащая вас, будто Бог находится где-то вне мира - отдельно от всего, что вы можете видеть, слышать, чуять, вкушать и чего можете касаться - подобна куче пустой шелухи".

Дункан Майклсон, "Сказания Первого Народа"

Кейн и Ма'элКот тихо беседуют в отдалении. Крис и Ангвасса лениво бродят среди деревьев. Лошадиная ведьма плетет венок, а Дункан вдруг понимает.

- А... - вздыхает он, глядя на пятнистую зелень. - Ах, конечно.

Он понимает - или думает, что понимает. Кто-то отменил рабыню, и теперь есть лошадиная ведьма... а значит, ее тоже можно отменить.

Он шевелит головой, чтобы видеть лицо ведьмы. - Так все дело и точно в девчонке.

Она поднимает венок, критически созерцая. - Слишком пышно? Может, поменьше сочной голубизны?

- Он делает это... он переписывает всю структуру реальности - ради тебя?!

Она улыбается, почти скрытая цветами. - Очень романтично.

- С большой буквы Р.

- Он не верит в счастливые финалы.

Дункан кивает. - Не без причины.

- Он делает это не ради меня. Ради любви.

- Он любит тебя. Вижу это каждый раз, как он говорит о тебе.

- О да. Но меня не нужно защищать. Мне ничего не нужно. У нас отношения без осложнений.

- Сравнительно с прочими его отношениями... да, я сказал бы.

- Тебе, возможно, сложно понять, ведь и тебе и сыну еще нужны слова. Ты мог бы сказать, что он делает это ради Любви в абстрактном смысле - ради права любить и возможности быть любимым. Не для себя. Для всех. Но он стал бы гневно возражать, ведь он считает, что именно абстракции превращают добро во зло. Возможно, он прав. Для меня эти вопросы слишком глубоки. Скажу лишь, что в его любви нет ничего абстрактного, она конкретна и специфична. Любовь - его закон. Единственный закон.

Она улыбается Дункану и вешает венок из диких цветов на гарду Меча. - Думаю, он получил это от тебя.

- Прости?

- Дункан. Я плохо знаю тебя, но хорошо знаю его. Знаю намного дольше, чем ты. Думая о любви, он думает о тебе. Ты стал примером, по которому он пытается жить.

- Это же... - Он трясет головой. - Знаю, с тобой не поспоришь. Но попробую. Я готов отрицать. Умей я, отменил бы это. Он заслуживает лучшего.

- Если я правильно понимаю смысл слово "заслуживает"... то все заслуживают лучшего.

- Я был ужасным примером. Практически во всем.

- Ты был тем, кем был. А теперь ты можешь стать тем, кто ты есть. Ты сделал то, что сделал. Но теперь ты сможешь делать то, что делаешь.

- Ничего не понял.

Она кивает, брови на миг сходятся в размышлении. А потом говорит: - Не люблю лошадей.

- Ты не любишь..?

- Еще бы. Лошади - большие тупоумные вонючие твари, созданные лишь для переработки травы в навоз.

- Но...

- Но есть одноглазая кобылица с белым шрамом, вот здесь, и я отдала бы все жизни, чтобы даровать ей вечное счастье. Конь твоего сына, которого он зовет Кариллоном, такой яркий и игривый, что я начинаю смеяться, едва почую его. Есть еще лошадка в чепчике, у нее такой взгляд - иногда смотрю и кажется, что вижу себя. Старый черный мерин, он уже поседел, ходит за ней как лакей, потому что она не позволяет молодым жеребцам его обижать.

- Ты не любишь лошадей, ты любишь каждую лошадь, - говорит Дункан медленно и задумчив кивает. - Лично.

- Он не любит людей. Скорее ненавидит. Злится на каждого встречного, ведь это дает ему повод быть задницей. Но он любит тебя. Любит меня. Любит Криса и Делианна. Ангвассу. Даже Пеллес Рил. Ма'элКота. Лично.

- Да.

- А сильнее всего любит ту рабыню из Фелтейна.

Дункан хмурится. - Женщину, которой не встречал? Ту, которая даже не существовала...

- Я скажу так, - улыбается она. - Иногда его любовь даже более невероятна, чем любовь к тебе.

- И все же.

- Он скорбит по ней. Не по ее гибели. По ее жизни. Он скорбел по ней прежде, чем узнал, что есть такая особа. Скорбит по всем, подобным ей. По всем, подобным тебе.

- Мне?

- Сильнее всего его ранит то, как она молилась и просила милости, и милости не было. Кричала, и никто не слушал. Истекала кровью, и всем было всё равно. Он бы ей помог. Он хотел ей помочь. Сердце его разбито, ибо он так и не помог. И ему никогда не изменить...

- Думаю, я понял.

- Сорок и более лет ты плакал, молил и просил милости, и милости не было. Ты кричал, и никто не слушал. Истекал кровью, и всем было всё равно.

- Ему было не всё равно, - яростно возразил Дункан.

- Да. А ты заботился о нем. И ваши сердца разбиты, ибо вы не спасли друг друга.

Через некое время Кейн собирает всех вокруг Дункана и Меча. Видя висящий на рукояти венок, улыбается лошадиной ведьме. - Мило.

- Спасибо.

- Итак, мы здесь, - начинает он. - И он здесь. И нам попалось особенно твердое дерьмо. Меч не может оставаться здесь вечно, как и мы. Мне нужно общее единство. Будет чертовски тяжело даже совместными усилиями; мы не можем позволить, чтобы кто-то действовал наперекосяк. Это ясно?

Он оглядывает всех, встречая взор каждого. Ма'элКота. Пеллес Рил. Делианна Митондионна. Ангвассы Хлейлок. Лошадиной ведьмы и Дункана.

- Всё произойдет в миг движения Меча. Точнее, в миг принятия решения. Твоего решения, Дункан.