Они бежали через залы музея, где недавно шли прогулочным шагом. Обиженный рев Экскурсовода преследовал их. «Быстрее!» – требовал Убер. Он бежал впереди, и все сильнее забирал вправо. Лабиринт залов. Будь Комар один, он бы давно заблудился.

Они выскочили на улицу, оказались во внутреннем дворике. Там стояли львы – самые разные, около десятка, занесенные снегом. На некоторых львах еще сохранились остатки краски и позолоты.

Пробежали дворик и выскочили через калитку на площадь. Комар с удивлением понял, что компания описала по Эрмитажу почти полный круг. Они снова выбрались на Дворцовую площадь – напротив полукруглого здания Главного Штаба. И оказались за спиной у веганцев. Как это называется? Рокировка? Или жульничество? Комар хмыкнул. «Почему-то я не удивлен».

– Туда! – приказал Убер. – Быстрее!

Они пробежали мимо Александровской колонны. Хруст свежего снега, глухой топот ног.

Позади, в здании Зимнего дворца, вдруг раздался чудовищный крик. Следом – автоматные очереди, вопли, грохот дробовика. Одинокий, слабый выстрел из пистолета. И снова затрещал автомат.

И вдруг зажегся свет. Погас. Снова зажегся, но уже в другой части дворца.

– Бежим, – сказал Убер. – Тут до метро всего ничего.

– Похоже, это твое любимое слово, – съязвила Герда.

– Что это? – спросил Комар. В здании опять закричали.

– Экскурсионное обслуживание, – пояснил Убер. – Но ничего, умнее будут. Или культурнее.

Следом раздался чудовищный мат. Кто-то, видимо, сорвал противогаз и ругался трехэтажным – потому что слышно его было прекрасно. Великолепная акустика в этом дворце.

– Или все сразу, – подытожил Убер на бегу. Дыхание его было тяжелым, с хрипами. – Вперед, вперед!

– Они не отстают, – сказал Комар. Владимирец топал в арьергарде крошечного отряда, сквозь пелену снега.

– Черт. А я надеялся, Экскурсовод их задержит.

Выпавший снег выдавал их следы – словно указывал им в спины замерзшим ледяным пальцем.

Дурное предчувствие нарастало. Комар проверил автомат. От холода пальцы онемели, он начал растирать их на ходу. Нужно быть готовым к бою.

Они, задыхаясь, выбежали к развилке. Справа чернел Александровский сад, слева – широкая улица уходила между зданий. Если пойти по ней, попадешь как раз к станции метро.

Но их настигали.

Застучали выстрелы. Пуля свистнула над головой Комара и впилась в стену здания. Еще выстрел. Их словно отрезали от короткого пути к Адмиралтейке.

Вспышки.

Пуля выбила сноп искр из мостовой. Герда отшатнулась. Поскользнулась на мокром снегу, хлопнулась на задницу. Перевернулась на живот и поползла.

Компаньоны попадали кто куда. Следующий выстрел выбил фонтанчик снега рядом с Комаром. Владимирец прислонил автомат к плечу и выстрелил.

В ответ ударила очередь.

– Черт. Нас так перестреляют, – сказал Убер. – Ниже голову! За мной. Попробуем уйти через Александровский сад…

Станция Сенная, военный трибунал, 27 ноября 2033 года

– Подсудимый, встаньте!

Артем помедлил. Прежде чем войти, он проверил свое состояние. Нарастающий стук сердца, ладони влажные. Как перед выходом на арену. В голове ни одного слова. Паника? Ничего-ничего, повторил он сам себе как заклинание. Сделать глубокий вдох, задержать на десять счетов. Раз, два… пять-шесть…

Даже на суд нужно выйти, как настоящему артисту цирка. Чтобы сразу собрать внимание зрителей на себе. Чтобы рассказать историю…

Чтобы завоевать их сердца.

Девять, десять.

– Встать, суд идет!

Он шагнул вперед. Выпрямился, расправил плечи. В камере он, как мог, разгладил одежду, привел себя в порядок.

У настоящего артиста костюм и реквизит всегда в полном порядке. Там говорил Акопыч.

Побриться ему не дали, поэтому он пригладил щетину ладонями. Борода уже кололась, хотя отросла всего ничего. «Будем считать это частью сценического грима». Артем усмехнулся.

– Садитесь. Разбирается дело… Уважаемый председатель…

* * *

– Я буду тебя ждать, – Изюбрь.

– Я не буду тебя ждать, – Лахезис.

Две разных женщины. Два характера. Две разных судьбы.

Он вспоминал их, лежа без сна на жестком топчане и глядя в потолок.

Он вспоминал третью, Лану Лерри, акробатку, принцессу цирка.

И четвертую… Лали, сестричку, юную и беззащитную. «Как она там без меня?»

Он вспоминал их всех и любил их – каждую по-своему.

* * *

– Не плачь, дружище, – сказал Гудинян на прощание. – Пройдут дожди.

– Какие еще дожди, Юра?

Вчера циркачей отправили на фронт. Веганцы давили и атаковали, фронт еле держался. Большое Метро медленно сдавало позиции. Ходили слухи, что «зеленые» уже захватили Чернышевскую и Площадь Ленина, где обитали военные врачи. Что особые диверсионные отряды Вегана взяли под контроль станции мортусов – кладбище метро. И скоро придется что-то делать с трупами…

А еще ходил слух о том, что наступление Вегана застопорилось из-за мятежа на станции Обухово, в тылу Империи.

Рабы, мол, восстали. Артем покачал головой. Хорошо бы. Может, циркачей отправили им на помощь?

«Я бы вызвался добровольцем», – подумал он. Хорошее дело. Настоящее дело.

В камере, лежа на жестком топчане, он вспоминал, как встретил Лахезис, как пришел в цирк. Как учился у Акопыча. Как они вместе придумывали номер. Как Лана, принцесса цирка, объяснила ему, что такое «кураж»…

Отличное было время – всего несколько дней назад.

А потом Артем вспомнил, как навестил умирающего в госпитале Питона…

– Ты, оказывается, можешь быть смешным, – силач лежал на больничной койке, весь желтый и страшный, забинтованный. От Питона шел жаркий, удушливый запах смерти. Он словно усох. Глаза лихорадочно блестели. – Интересно. Никогда бы не подумал.

Артем покрутил головой. Что?

– Ты же сам меня выбрал в клоуны!

– Да, – Питон прикрыл глаза. Теперь он быстро уставал. – Я дал тебе шанс. Но теперь думаю: может, ты действительно артист по призванию, а не только по случаю? Но, знаешь…

– Что?

– Мне было бы легче по-прежнему считать тебя бездарем.

Артем помедлил. «Людей все-таки понять невозможно».

– Почему?

– Ревность. Она увлеклась тобой, мальчишка. Собиралась бежать от меня. Думаешь, я не знаю про эти ваши поцелуи? Тебе повезло, что появился тот десант. Тебя спасли, веганцы, Мимино, – силач усмехнулся. – Ирония, да?