Оказываемое доверие может порождать надежность (кредитоспособность), когда другая сторона знает, что человек воздержался от принятия мер предосторожности. Монтень писал о слуге, которому доверял свой кошелек: «Он мог бы надуть меня, даже если бы я следил за счета́ми, так что, если он не сам дьявол, таким безрассудным доверием я обязываю его быть честным». Такая форма взаимности отличается от той, что воплощена в стратегии «услуга за услугу» в «Дилемме заключенного». Услуга за услугу может быть стратегией равновесия, когда игра разыгрывается неограниченное количество раз, и два выбора в любой конкретной игре делаются одновременно. В свою очередь замечание Монтеня относится к однократной игре, в которой одна сторона делает выбор и доводит его до сведения другой прежде, чем та успеет его сделать. Эксперименты по изучению склонности к сотрудничеству в однократных «Дилеммах заключенного» подтверждают эту загадку. В одном исследовании участникам сообщали выбор другого игрока прежде, чем они делали свой выбор. Когда игроки знали, что другой игрок отказался от сотрудничества, сотрудничать соглашались только 3 %. Когда они знали, что другой тоже сотрудничал, сотрудничать соглашались 16 %.

Можно привести еще один пример, чтобы показать, насколько тонким механизмом является доверие. Это игра «Доверительное управление», разыгрываемая в двух вариантах. В обоих случаях «инвестор» имеет возможность сделать перевод в размере от 0 до 10 из 10 денежных единиц в адрес «доверительного собственника». Затем любая посланная сумма утраивается: если инвестор отправил 10, его партнер получит 30. Доверительный собственник может сделать любой перевод в размере от 0 до всей возросшей суммы (30 в том же примере) обратно инвестору. Наконец, если инвестор решает сделать трансфер, ему нужно указать размер обратного трансфера, который он хочет получить от партнера.

Эти черты определяют не слишком удачно названные (так я утверждаю) «условия доверия». В «условиях стимула» у инвестора также есть возможность заявить в момент совершения трансфера и объявления желательной суммы возврата, что он наложит на доверительного собственника штраф в 4 денежных единицы, если обратный трансфер будет меньше затребованного. Некоторые инвесторы пользуются этой возможностью, другие нет. Если они ее не используют, партнер узнаёт, что у инвестора была такая возможностью, но он ею пренебрег. Результаты эксперимента показывают, что самые крупные обратные трансферы делаются в условиях стимула, когда нет штрафа, а самые маленькие при угрозе штрафа находятся на промежуточном уровне. Такой эффект был предугадан инвесторами, которые вкладывали примерно на 30 % больше в ситуации «стимул без штрафа», чем в любом другом случае.

Модель «стимул без штрафа» соответствует моему определению доверия. То, что в экспериментах называлось «условиями доверия», я бы скорее назвал слепым доверием. Оно проявляется, когда предосторожности исключаются, в отличие от ситуаций, когда их не выбирают. Поразительное открытие состоит в том, что (не слепое) доверие порождает бо́льшую кооперацию, чем слепое. Различие состоит в снижении бдительности.

Люди могут доверять или не доверять институтам. Они могут верить, что банк не обанкротится, или держать свои сбережения под матрасом. Они могут верить в беспристрастность правосудия при решении спора между соседями или предпочесть добиваться справедливости самостоятельно. Строго говоря, эти случаи не соответствуют определению, данному вначале, поскольку граждане не могут принять никаких (или почти никаких) других мер предосторожности, имея дело с институциями, кроме как отказаться иметь с ними дело. Когда я доверяю своему банку – это форма слепого доверия. В незначительной степени мое доверие влияет на вероятность того, что он не обанкротится, но только потому, что мой вклад в его резервы делает его немного менее уязвимым. Напротив, доверие, оказываемое Монтенем слуге, создавало уверенность благодаря стыду или чувству вины, которые тот мог испытать, не оправдав его.

Но, как утверждал Монтень, эти благотворные последствия доверия являются преимущественно побочными продуктами (глава IV). Если вы не станете принимать меры предосторожности с единственной целью заставить других хорошо себя вести, вы едва ли добьетесь успеха. «Отличный способ завоевать сердце и душу другого человека – пойти и довериться ему, отдав себя в его власть – при условии, что это делается добровольно, не вызвано необходимостью и что доверие оказывается с ясностью и чистотой или, по крайней мере, с сознанием, свободным от сомнений».

Свидетельства того, что надежны те, кто доверяет другим, приводятся в Д. Глейзер и др. «Измеряя доверие» (D. Glaeser et al. Measuring trust // Quarterly Journal of Economics. 2000. No. 115. P. 811–846). Сообщество торговцев алмазами в Нью-Йорке анализируется в работе Б. Ричмена «Общинные механизмы принуждения посредством неформальных обязательств: еврейские торговцы алмазами в Нью-Йорке» (Richman B. Community enforcement of informal contracts: Jewish diamond merchants in New York. Working paper. Harvard University, Olin Center for Law and Economics, 2002). Использование таксистами знаков и сигналов для определения надежности пассажиров – тема работы Д. Гамбетты и Х. Хэмилла «Уличная мудрость» (Gambetta D., Hamill H. Streetwise. New York: Russell Sage, 2005). Способы сделать так, чтобы мошенничество показалось заслуживающим доверия, приводятся в забытой книге Н. Леффа «Мошенничество и продажа» (Leff N. Swindling and Selling. New York: Free Press, 1976). Эксперимент с сотрудничеством в однократной «Дилемме заключенного» описывается в работе Е. Шафира и А. Тверски «С точки зрения неопределенности: неконсеквенциалистское рассуждение и выбор» (Shafir E., Tversky A. Thinking through uncertainty: Nonconsequentialist reasoning and choice // Cognitive Psychology. 1992. No. 24. P. 449–474). Результаты игры «Доверительное управление», описанные в тексте, приводятся в статье Е. Фера и Б. Рокенбаха «Пагубное влияние санкций на человеческий альтруизм» (Fehr E., Rockenbach B. Detrimental effects of sanctions on human altruism // Nature. 2003. No. 422. P. 137–140).

Социологи иногда ссылаются на «коллективное сознание» какого-то сообщества, набор ценностей и верований, разделяемый (фактически или предположительно) его членами. С точки зрения ценностей, коллективное сознание включает моральные и социальные нормы, религию и политические идеологии. С точки зрения убеждений, оно содержит мнения о фактуальных вопросах, а также о каузальных отношениях в диапазоне от слухов о торговле живым товаром до убежденности в пагубных последствиях льгот для безработных. Ниже я рассматриваю социальные нормы и их действие. В следующей главе я обращусь к способам коллективного, или, точнее говоря, интерактивного формирования убеждений. В моем анализе ценностей и убеждений есть двойная асимметрия. С одной стороны, я немногое могу сказать о возникновении социальных норм, не потому, что это неинтересный вопрос, а потому что мне сложно об этом судить С другой – мне почти нечего сказать о сущности народных или коллективных верований. Их содержание значительно варьируется во времени и в пространстве, тогда как механизмы возникновения, распространения, преобразования и распада более постоянны.