«По-прежнему стоит прекрасная сухая погода, простирающиеся причудливые клубы пыли обозначают дальнейший маршевый путь наших колонн. К счастью, «красная» авиация едва дает о себе знать. Иногда им удается осуществлять налеты «ратами», которые происходят так неожиданно, что наша зенитная артиллерия едва успевает подготовиться, при этом спаренные пулеметы малоэффективны против бронированных машин (по нашим данным, в атаках 20–22 июля участвовали преимущественно не имевшие бронирования И-16 из 131-го иап. — Прим. авт.)» [33].

В эти критические дни войска генералов П.Г. Понеделина и И.Н. Музыченко не получили какой-либо помощи и со стороны авиации Юго-Западного фронта. В штабе фронта разработали схему, по которой заявки из штабов этих объединений поступали заместителю командующего ВВС полковнику С.В. Слюсареву, а тот ставил задачи перед 44-й и 64-й авиадивизиями. Но такая схема могла более или менее успешно работать только при условии надежной связи. В условиях неразберихи отступления установить контакт не удавалось даже при помощи самолетов У-2. Генерал И.Н. Музыченко неоднократно обращался к начальнику штаба Юго-Западного фронта генералу М.А. Пуркаеву, пытаясь исправить положение. Так, 23 июля он, в частности, телеграфировал: «Прошу о принятии срочных мер по установлению связи штарма-6 (имеется в виду штаб 6-й армии. — Прим. авт.) с группой Слюсарева, так как при существующем положении армия никакой реальной поддержки получить от своих ВВС не может. Такое же положение и в 12-й армии» [34]. Но перелома к лучшему добиться не удалось.

Командующий войсками Юго-Западного фронта, озабоченный положением 6-й и 12-й армий, 24 июля обратился к Буденному с просьбой передать их в состав Южного фронта. В объяснение такого решения генерал И.Х. Баграмян указал: «А положение войск нашего левого крыла все ухудшалось. Они откатывались все дальше на юг. Попытки установить с ними связь по обходным направлениям не дали ощутимых результатов. Представители штаба фронта с трудом добирались туда на самолетах через широкую полосу, занятую противником. Штабу фронта с каждым днем становилось труднее управлять действиями этих войск. Но еще хуже было то, что мы не могли снабжать 6-ю и 12-ю армии с наших баз» [35].

Маршал поддержал генерала М.П. Кирпоноса, и на следующий день Ставка ВГК в лице Г.К. Жукова санкционировала такое решение. Как теперь понятно, передача двух армий тогда только усугубила и без того тяжелое положение наших полуокруженных войск, поскольку им не оказали действенной помощи ни из штабов Юго-Западного фронта, ни с Южного фронта. Командующему последним объединением генералу И.В. Тюленеву требовалось время для организации взаимодействия, которого как раз и не было. Его решение о перегруппировках позволило противнику несколько дней беспрепятственно проводить свои маневры, которые все туже затягивали узел окружения.

Когда, казалось, еще можно было спасти войска обоих армий, им не оказали помощь ни ВВС ЮЗФ, ни ВВС ЮФ. Как следовало из документов, за 11 дней (с 14 по 24 июля) наша авиация не выполняла вылетов в полосе 12-й армии (ни на прикрытие своих войск, ни для удара по противнику). И в последующие дни, когда начало смыкаться кольцо вражеского окружения на флангах 6-й и 12-й армий, «деятельность фронтовой авиации продолжала оставаться слабой и не целеустремленной» [36], — констатировалось в одном из отчетов. Относительно эффективными, хотя, как отмечалось выше, стоившими больших жертв, были лишь 23 самолето-вылета, выполненные экипажами 4-го авиакорпуса ДД по мотомеханизированным частям противника на фланге 6-й советской армии. Тогда наши авиаторы успешно бомбили танки и автомашины врага, замаскированные в лесу западнее Звенигородки.

Командующий и штаб Южного фронта первое время очень плохо представляли обстановку в вошедших в их подчинение армиях. В оперсводках за 26 и 27 июля приводились устаревшие данные, совершенно не отражающие истинного положения дел. В одном из документов, датированных 27-м числом, можно прочитать: «Установить точное положение частей 6-й и 12-й армий невозможно [из-за] отсутствия связи и незнания обстановки штабами 6-й и 12-й армий. Посланные [на] самолетах делегаты не вернулись» [37]. Вероятно, это явилось одной из важнейших причин принятия решений, не отвечающих моменту.

Между прочим, за 10–12 дней до рассматриваемых событий, командарм-6 генерал И.Н. Музыченко направил в штаб фронта запрос на выделение ему разведывательной авиации. «В связи с отсутствием разведавиации я не могу следить за мехсоединениями противника, прорвавшимися в тыл в направлении Киев, Белая Церковь, — говорилось в документе, — внезапное появление противника в тылу армии срывает оперпланы и ставит в тяжелое положение управление войсками. Прошу обязать разведотдел штаба округа (фронта. — Прим. авт.) информировать меня о движении мехчастей зап. Киева и выделить в мое подчинение разведэскадрилью» [38].

Тогда штаб Юго-Западного фронта выделил Музыченко дополнительные силы авиации, и действительно, 146-й иап несколько дней выполнял разведку в интересах его войск. Но с тех пор полк, как и другие полки ВВС 6-й армии, получил другие задания. К тому же летчики-истребители не могли полностью заменить своих коллег из разведывательной авиации. Поэтому, когда противник собрался расчленить наши части надвое и уничтожить, штабы имели весьма общие данные о его намерениях и рубежах выхода передовых групп. Несмотря на сказанное, командарм-12 генерал П.Г. Понеделин, возглавивший борьбу обеих армий в труднейших условиях, разгадал планы врага и, прикрывшись сильными заслонами с запада и востока, отходил главными силами на юг. Дивизии 1-й танковой группы устремились в параллельное преследование, стараясь как можно глубже обойти наши отходящие колонны.

Брошенное в районе Умани советское зенитное орудие

В отличие от советских войск, не имевших данных разведки, противник оперативно получал информацию о наших передвижениях. Германские летчики не только следили за всеми крупными передвижениями, но и попутно бомбили и обстреливали отходивших. Надо указать, что зенитное прикрытие частей 6-й и 12-й армий было совершенно недостаточным (на 27 июля 43 пушки малого калибра и 81 среднего), часть орудий использовали для противотанковой обороны, а снарядов для 37-мм пушек не хватало. Однако потери наших войск от налетов авиации оказались невелики, поскольку главные усилия люфтваффе сконцентрировали на внешнем фронте планируемого окружения, стремясь сорвать все попытки советских контрударов.

В конце июля некоторую помощь обескровленным, отступающим объединениям оказали летчики 14-го тбап и пилоты ГВФ. Они стремились навести «воздушный мост» для войск 6-й и 12-й армий. Различными способами, в том числе и по воздуху, удалось эвакуировать 3620 раненых бойцов и командиров. Но в целом советская авиация не смогла существенно улучшить материально-техническое положение терпящих бедствие войск.

Военный историк генерал М.Д. Грецов, анализировавший действия войск Юго-Западного направления в 1941 г., отмечал, что боевая авиация с 25 по 31 июля почти не привлекалась для помощи 6-й и 12-й армиям, если не считать эпизодических ударов по противнику мелкими подразделениями на стыке 12-й и 18-й армий (последняя находилась юго-западнее). Лишь в последующие дни предпринимались налеты на неприятеля большими силами, но было поздно, поскольку 1–2 августа кольцо окружения замкнулось.