Несколько секунд он молчал. Солнце уже село, за окном опустились сумерки. Пия наклонилась вперед и зажгла настольную лампу.

— Зачем вы рассказываете мне все это?

— Сотрудники отдела конституционной безопасности Федерального ведомства уголовной полиции расследуют два убийства, — сказал он, не поднимая головы. — Они уже говорили об этом с вашим шефом, но не смогли достаточно убедительно донести до его сознания, какую опасность представляет Анника. Теперь они узнали, что ваш шеф ушел в отпуск и следствием руководите вы. Завтра утром они наверняка тоже явятся к вам.

Когда Айзенхут снова взглянул на нее, на его лице было написано отчаяние.

— Поймите, я хочу отыскать Аннику до того, как это сделают ваши коллеги, — тихо, но твердо произнес он. — Я не могу успокоиться после того, что произошло с Беттиной. Пожалуйста, госпожа Кирххоф, помогите мне!

Он едва мог наступать на поврежденную ногу, но старался не обращать внимания на резкую боль и двигался дальше. В нескольких метрах от дома Рики стоял полицейский автомобиль, в котором сидели два человека. Марк подумал, что проселочная дорога и конюшня наверняка тоже находятся под наблюдением. Возвращаться домой было нельзя, поскольку родители непременно тут же позвонят в полицию. Единственной его надеждой оставался приют для животных. Ему нужно было что-то делать с ногой.

Еще в лесу он отключил свой мобильный телефон, дабы родители не досаждали ему звонками, а полицейские не смогли определить его местонахождение. Плохо было то, что теперь и Рики не смогла бы дозвониться до него. Время от времени он включал телефон и набирал ее номер, но она не отвечала. Это сводило его с ума. Он не представлял, что могло произойти за это время. Интересно, арестовали ли полицейские Яниса? Нашли ли они ружье и пистолет в конюшне?

Под покровом опустившихся сумерек Марк ковылял по тропинке, тянувшейся вдоль опушки леса. Здание приюта стояло одиноко в долине, простиравшейся от Шнайдхайна до Бангерта. По ночам туда случайно никто не забредал. Марку приходилось идти медленно, чтобы не споткнуться о корни деревьев. Когда он достиг приюта, стало уже совсем темно, но его глаза привыкли к темноте. С четверть часа он изучал местность вокруг ограды из проволочной сетки высотой около трех метров.

Все было спокойно. Свет в окнах административного здания не горел, автомобилей поблизости видно не было. На противоположной стороне долины светился огнями Кенигштайн, еще дальше виднелся Шнайдхайн, но остальная часть долины, вплоть до шоссе, была погружена во тьму.

Марк с облегчением вздохнул и порылся на ощупь в рюкзаке в поисках ключа, который он положил туда утром, словно предчувствуя, что тот может ему понадобиться. Вот только сможет ли он перелезть через ограду с поврежденной ногой? Через входные ворота лезть нельзя, поскольку они снабжены датчиком движения, как и дверь офиса. Проникнув внутрь, он отключит их.

На черном безоблачном небе тускло сиял лунный серп. Прямо над головой Марка прошелестела сова. Оглядевшись, он перебросил через ограду рюкзак, вставил носок здоровой ноги в ячейку сетки, схватился руками за поперечину и рывком подтянулся. Задыхаясь, он упорно карабкался вверх, затем перекинул ногу через ограду и, поколебавшись несколько секунд, скользнул вниз на внутреннюю сторону. Ему удалось приземлиться, не причинив поврежденной ноге сильной боли, но при этом вся ограда заходила ходуном. В одном из вольеров залаяла собака, ее поддержали две других, но вскоре все стихло. Хромая, Марк двинулся во двор, следя за тем, чтобы оставаться за пределами зоны действия датчика движения. Он подошел к административному зданию сзади, открыл дверь кухни для приготовления корма и вошел внутрь. Смертельно уставший, бессильно опустился на пол и несколько минут неподвижно лежал на холодной плитке. Потом поднялся и направился в помещение аптеки. Ставень зарешеченного окна был опущен, и поэтому Марк отважился включить свет. В шкафу он нашел охлаждающий гель и эластичный бинт для своей лодыжки, которая распухла до размеров грейпфрута. Часы над дверью показывали 22.40. Юноша вошел в офис, подошел к телефону и снял трубку. На этот раз Рики отозвалась после третьего звонка.

— Марк! — крикнула она. — Ну, наконец-то! Полицейские были здесь и спрашивали о тебе. Я так беспокоюсь за тебя! С тобой все в порядке?

От этих слов у него потеплело на душе.

— А что ты делаешь в приюте?

Несколько мгновений Марк испуганно соображал, как она могла узнать его местонахождение, пока до него не дошло, что номер телефона приюта высветился на дисплее ее мобильного телефона. Марк рассказал ей о том, что произошло вечером и почему он скрывается. Он был рад, что она больше не злится на него за утренний разговор.

— Ты не можешь приехать сюда? — спросил он наконец.

— Полиция дежурит у дома, — ответила Рики. — Если я сейчас поеду в приют, они тут же сядут мне на хвост. — Она тяжело вздохнула. — Кроме того, у меня возникла серьезная проблема. Как будто их и без того недостаточно. Сегодня вечером позвонила моя мать и сообщила, что отец при смерти. Завтра я должна ехать к ним в Гамбург, хотя у меня совсем нет времени.

— Сколько времени ты там пробудешь?

— Недолго. Ты сейчас попробуй немного поспать. Завтра утром созвонимся. Хорошо?

— Хорошо.

— Спокойной ночи. Скоро все будет в порядке, поверь мне.

— Я тебе верю, — сказал он. — Спокойной ночи.

Марк еще некоторое время сидел за письменным столом в темном офисе. Ники не было, и если Яниса посадили в тюрьму, Рики будет в полном его распоряжении. Перед ним открывалась заманчивая перспектива. Он встал и заковылял по узкому коридору в жилую комнату, в которой они с Рики провели прошлую ночь. Их первую ночь. Он со стоном упал на матрас и зарылся лицом в подушку, еще хранившую аромат парфюмерии Рики. Мысли унесли его на сутки назад. Он забыл о полиции, родителях, прочих неприятностях и предался счастливым воспоминаниям.

Пия задумчиво разглядывала лицо своего визави в полутьме кабинета Боденштайна, ставшего на неопределенное время ее служебным помещением. Изложенные Дирком Айзенхутом факты звучали вполне убедительно и логично. Но какова была цель его визита? Неужели он действительно хотел поговорить с Анникой о событиях новогоднего вечера в его доме, прежде чем это сделает полиция? О чем он умолчал? Возможно ли, что он не догадывался о взрывоопасных документах? Или же эти документы просто не существовали?

Как никогда прежде, Пия испытывала неприятное ощущение, что у нее имеется слишком мало элементов пазла для того, чтобы можно было восстановить полную картину. Ей не нравилось, что информация поступала по крупицам, которые к тому же нужно подгонять друг к другу. Что-то в истории Айзенхута не вязалось, хотя и не складывалось впечатление, что он лжет. Его отчаяние выглядело вполне естественным, но все же этот визит вызывал у нее удивление. Едва ли человек с его средствами и связями стал бы обращаться за помощью к какому-то старшему комиссару уголовной полиции.