На пару с Люцием они погрузились в открытую шлюпку. Когда корабль остался далеко позади, Люций проговорил:

– Когда ты сказал ему, что твой этрусский осведомитель мертв…

Де Марш с ворчанием налег на весло. Река была бурной, а гребли они против резкого ветра. На берегу собралась дюжина пришедших из-за Стены, и двое были в длинных беличьих мантиях, что выдавало в них знать – как и замысловатые, похожие на венцы головные уборы. Но проводить параллели было опасно. Носить такой убор мог любой свободный хуранец. Это были не совсем венцы.

– Люций, ты сильно удивишься, если я скажу тебе, что у меня и у сэра Хартмута разные цели в этой экспедиции? – спросил де Марш.

Люций отвернулся.

– Он ужасен.

– Знай он, сколько известно тебе, боюсь, что тогда…

Де Марш умолк. Теперь на берегу собралось больше пятидесяти человек. У некоторых имелись копья со стальными наконечниками.

– Северные хуранцы – одно из сильнейших племен, – сказал Люций. – Если нынешним летом наш флот потерпел неудачу, то в каждом сарае полно тюков – мехов на продажу. Господи Иисусе, ты глянь на них!

До берега осталось триста ярдов, и на галечном пляже их поджидала уже тысяча пришедших из-за Стены.

Гребцы причалили; нетерпеливые руки подняли шлюпку, и суденышко понеслось над сушей, как только что летело по волнам. Когда де Марш перешагнул через борт, сотня мужчин и столько же женщин схватили его, принялись щипать и толкать; женщины были в основном почтенных лет, в мехах, украшенных бисером и перьями.

Люция, который худо-бедно изъяснялся по-хурански, немедленно окружили вожди – двенадцать мужчин и четыре женщины; де Марш протолкнулся к нему и встал рядом.

– Эти вороватые варвары стащили у меня кинжал, – посетовал он.

– Я же не велел тебе брать нож, – улыбнулся Люций. – Успокойся. Кинжал – это недорого за их любовь. Как я и думал, этрусского флота здесь в этом году не было. Силки, которые уничтожили генуазцев, обездолили этот народ. Местные воюют со своими южными сородичами, и у них нет ни арбалетных стрел, ни доспехов… вот, Дезонтарий мне только что говорил, что они уже приготовились заключить мир, а наше прибытие позволит им вести войну.

Де Марш надул щеки и выдохнул.

– Такое впечатление, что воюет весь белый свет, – буркнул он.

Люций же как будто стал выше и более властным.

– Клянусь Богом, я сокрушу соотечественников! – сказал он. – И вся торговля будет нашей, ибо на то воля Господа. Мы озолотимся!

Обратный поход через земли Диких был стремителен, и предприятие представилось легким.

Кранногов они видели ежедневно. Гиганты ходили, как вздумается, и оставляли полосы разрушения всюду, где шастали: в лесах, болотах и параллельно трактам, – как будто крушили скалы и деревья так же легко, как убивали животных и собственно Диких. По их размашистому следу Ота Кван выслал своих лучших следопытов и с хитроумным солдатским расчетом перемещал их между укрытиями.

После третьего дня Та-се-хо покачал головой.

– В жизни не видел столько рхуков, – признался он. – Что-то разворошило их гнездо.

Шли медленно, так как мешали тяжелые, липкие, громоздкие корзины с медом, которые воины несли на длинных коромыслах. Проторенным путем силач мог весь день нести их четыре штуки, но стоило отряду сойти с широких трактов, как путешествие по тропам земель Диких с коромыслами на плечах стало напоминать Нита Квану о годах, проведенных в рабстве в горах восточнее Альбинкирка.

К моменту, когда отряд достиг деревни, они повидали двадцать великанов и обошлись без потерь, а репутация Ота Квана как вожака достигла новых высот. Меда собрали почти пятьдесят берестяных корзин и ни одной не потеряли в полном опасностей возвращении домой.

Но всякое торжество мгновенно затмилось откровенным унынием, которое царило в деревне. В восточном углу сэссагских владений рхук разорил пару селений. Из народа погибли немногие, благо рхук чересчур увлекся общим разгромом, чтобы сосредоточиться на мелких жертвах, но выжившие стали беженцами, надвигалась зима, и притекавшие ручейком новые лица грозили поглотить все излишки, накопленные сэссагами после военной весны.

Матроны собрались, потолковали и призвали Рогатого – старого шамана, который разбирался в местной истории, а его ученик Гас-а-хо проболтался, что того спрашивали о Священном острове.

– И что? – спросил у жены Нита Кван.

Она огляделась, словно боялась, что их подслушают.

– Мне не положено знать, я пока не матрона, – сказала она и погладила себя по животу. – Хотя надеюсь, что вскорости ты увидишь, как положение изменится.

– «Не положено знать» не означает «не знаю», – заметил он.

Она пошевелила пальцами ног.

– На востоке, на самой границе наших и хуранских охотничьих земель, в море есть остров, а на нем – гора с озером на вершине. Посреди озера – еще один остров. Все люди и твари земель Диких считают его священным.

– Священным? – переспросил он.

– Владеть им не дозволено никакой Силе, – сказала она и больше не проронила ни слова.

На следующий день они с Ота Кваном чинили сети, Нита Кван спросил у Гас-а-хо про остров, и юнец, раздувшись от важности, ответил:

– Это дело шамана.

Они латали сети, так как матроны постановили отправить на остров рыболовецкую экспедицию и наловить побольше рыбы, чтобы на зиму засолить. Другой отряд мужчин прочешет северные и западные леса, промышляя оленя – и чтобы загодя предупредить о кранногах.

Когда мальчишка ушел, Ота Кван аккуратно завершил ремонт, умело орудуя берестяной нитью. Покончив с делом, он поднял глаза.

– Это Шип, – сказал он.

– Почем тебе знать? – ответил ему Нита Кван с толикой раздражения.

Несмотря на успехи Ота Квана, его неисчерпаемое чувство превосходства бесило неимоверно.

– Жене сказала ее мать, а та – уже мне, – пояснил Ота Кван. – Шип лишил это место силы, а я не думал, что она у нас есть. Я не ожидал, что дикий край так мал.

– Что же делать? – спросил Нита Кван.

Шип был скорее именем, чем реальной угрозой, но он понимал, что именно колдун оказался той Силой, которая стояла за их весенней кампанией.

– Он же не может заставить нас воевать зимой – или может?

– За годы, прожитые с народом, я уразумел одну вещь, – сказал Ота Кван. – Пусть решают матроны. На их решение можно повлиять, если правильно подать сведения, но после этого с их словом нужно смириться.

– А что, приходилось? – спросил Питер.

– Приходилось – что? – не понял Ота Кван и перекусил берестяную нить.