— Шейх Исмет! — кричит Хафизе.

— Что тут происходит? — спрашивает Исмет.

— Это личное дело.

Лейла видит, как Исмет оценивает всю компанию, эвакуатор и расстановку сил.

— Эти люди находятся под защитой тариката Адема Деде. — Исмет встает между Хафизе и Лейлой.

— Это тебя не касается, сынок.

И тут из дверей старой кухни начинают появляться другие парни. Пять, десять, двадцать. Они выстраиваются вокруг Исмета. Они все в черном. Лица у них серьезны, как и полагается тем, кто изучал Священный Коран.

Абдулла Унул вздыхает, качает головой и снова демонстрирует пушку. Исмет щелкает языком и делает точно такой же жест. Возникает пауза, а потом каждый из членов тариката распахивает пиджак или задирает футболку, чтобы показать оружие.

— Ну ладно, — сдается Абдулла Унул. Водитель эвакуатора заводит мотор. Абдулла Унул толкает Мехмета Али к машине.

— Он остается, — говорит Наджи звонким командным голосом.

Абдулла Унул прикусывает губу, трясет головой, раздувает ноздри, а потом обходит эвакуатор и садится внутрь. Мотор ревет. Красный эвакуатор уезжает с узкой улицы в Эскикей.

Адвокат явно стажер в недавно купленном костюме, но ботинки на нем неплохие. Аднан хочет было пробурчать, что фирма могла бы прислать кого-то и посолиднее, но и сам далеко не образец солидности в рубашке и джинсах. В таком наряде он сливается с уличными ворами, местными хулиганами и обворованными гостями города. Парнишка не может вычленить его из толпы, пока Аднан не кивает ему.

— Господин Сариоглу, я Дженгиз Бекдил из юридической фирмы «Озис, Туран и Кезман».

В этой большой юридической конторе, к услугам которой прибегает Озер, до сих пор есть и свои специалисты по уголовному праву, поскольку современный бизнес — сложная штука. Не меняй работу, сынок, думает Аднан. Возможно, тебя ждет головокружительный взлет. Рукопожатие Бекдила такое же качественное, как его обувь. Затем он обращается к дежурному:

— Мы можем поговорить где-то с глазу на глаз?

Сержант хмурится, когда его отвлекают от еле слышных голосов комментаторов по радио, но поднимает-таки стойку и кивком приглашает Аднана и Бекдила пройти в комнату для допросов. На столе здесь стоят ряды пустых стаканов из-под чая.

— Какой счет? — кричит Аднан вслед сержанту, когда тот уже закрывает дверь.

— Один — один.

Аднан морщится. Бекдил садится напротив, наклонившись вперед. Его руки ни на секунду не останавливаются.

— Ситуация такова, господин Сариоглу: вашу жену арестовали по обвинению в контрабанде антиквариата из Турции.

— Какие есть доказательства?

— Якобы ее поймали в процессе транспортировки какого-то редкого исторического артефакта в свою галерею в Эскикей с намерением продать его за пределы страны без соответствующей документации. Артефакт находится сейчас в галерее. Полиция оцепила территорию. Госпожа Эркоч утверждает, что нашла артефакт совершенно легально в ходе собственного расследования. Против нее — и это несколько затрудняет дело — тот факт, что она была арестована в ходе более крупной операции против организованной контрабанды антиквариата.

— Айше не контрабандистка.

— Разумеется, господин Сариоглу. Однако в приватной беседе она призналась мне, что многие из предметов, которыми она торгует, — религиозное искусство, это же ее специальность? — поступают из сомнительных источников. Разумеется, мы заявим, что это была провокация.

— Хорошо, а что вы собираетесь делать прямо сейчас?

Бекдил прикусывает нижнюю губу каждый раз, когда сосредоточен или раздражен.

— Я подам прошение о внесении залога. Уверен, что его удовлетворят, хотя сумма может быть внушительной. Вы в состоянии внести залог, господин Сариоглу?

— Я это сделаю.

— Отлично, просто отлично. — Бекдил хлопает в ладоши и трясет ими от удовольствия. Может, на нем и костюм юнца, но в духовном плане, если говорить о том возрасте, что сохраняется на всю жизнь, он двоюродный дедушка из Анатолии, который дает вам деньги на школьную форму и дарит свой старенький пикап, который станет вашей первой машиной. — Между нами и не для протокола, подозреваю, что прокуратура предложит урегулировать дело, если она признает свою вину.

— Айше не признает свою вину. Если в ее бизнесе прослыть предателем, то никто с тобой больше не будет работать.

— При всем уважении, это решать моей клиентке, господин Сариоглу. Я собираюсь пойти и узнать, можно ли внести залог.

Они поднимаются из-за стола с липкими стаканами.

— Последний вопрос — вы знаете, о каком артефакте идет речь?

Бекдил снова прикусывает нижнюю губу.

— Вы когда-нибудь слышали о Медовом кадавре?

— Что это еще такое?

— Я тоже не знаю, господин Сариоглу, но его стоимость где-то в районе миллиона евро.

— Счет только что стал два — один, — сообщает сержант, откидывая стойку и пропуская Бекдила и Аднана.

— Джимбом?

— «Арсенал».

Аднан ругается одними губами. Офицер прибавляет звук, чтобы Аднан, наклонившись через стол, тоже слышал.

— Волкана заменили из-за травмы. Ван Риджн атаковал его в штрафной площадке и нанес ему травму. Должны были дать красную карточку и назначить пенальти, а вместо этого нас же еще наказали желтой карточкой и назначили свободный удар. Говорят, что Волкан теперь полгода играть не сможет.

— Русский судья.

Губы сержанта складываются буквой «О». В это время за зарешеченным стеклом Бекдил спорит с двумя полицейскими в отглаженных костюмах. Один маленького роста, пожелтевший от никотина, лысеющий. Кажется, ему слишком жарко. Второй — высокий, с хорошей стрижкой, в костюме из наноткани, рисунок на ней от черного на черном переходит к муаровому узору, от которого рябит в глазах. В манжетах серебряные запонки. На его фоне Бекдил выглядит дешево. Модный ублюдок. Руки Бекдила проговаривают весь ход переговоров: вот открытая ладонь — просьба, перевернутая — отказ, вот он призывает быть благоразумными, все взвесить, а вот изображает ножницы, чтобы отсечь все лишнее. Офицер Модник взял на себя переговоры от лица властей. В конце концов оба кивают. Бекдил идет в комнату для допросов. Аднан мельком видит руку с серебряными кольцами и старинным браслетом на запястье. Айше. Потом дверь закрывается.

— Как я и подозревал, залог внушительный, — говорит Бекдил, вернувшись. Модник смотрит на Аднана через стекло. Какой коп может позволить себе такой костюм? Стоило бы его проверить на взяточничество, а не честную владелицу галереи, работающую в поте лица, чтобы выжить в Стамбуле. — Можно перевести из наших фондов…

— Сколько?

— Двадцать тысяч.