Насколько невероятным должно быть совпадение, чтобы его можно было счесть знаком?

…и пробормотал:

– Точно! Теперь-то, черт побери, ясно, что делать дальше!

Портье в этот момент отвернулся. Холли ждала у телефона. Остальные пребывали в жалком состоянии, то и дело удрученно всплескивая руками; многие были очень бледны. В холл вбежала одна из подруг Шэрон и сообщила: «Пока никаких следов, но наши продолжают искать», и я услышал, как Остин Уэббер спрашивал, прижимая к уху мобильник: «Ли? Ты хоть что-нибудь нашел?»

Я взял ключ от номера 1015, и ноги сами понесли меня к лифту.

Он уже ждал меня, и кабина была пуста. Я вошел и нажал на кнопку «10».

Дверцы закрылись. Дуайт Силвервинд по-прежнему оставался рядом со мной.

Лифт без остановок поднялся на десятый этаж.

И мы с Силвервиндом вышли из кабины навстречу абсолютной, прямо-таки могильной, тишине; такой тишины я никак не ожидал в оживленной, полной людей гостинице, да еще и в апреле. Пылинки беззвучно танцевали в солнечных лучах. На стене висело объявление: «Номера 1000–1030 временно закрыты в связи с заменой электропроводки. Вход строго запрещен». Я подошел к номеру 1015, вставил ключ в замок, повернул его и вошел внутрь. Силвервинд остался снаружи. Стараясь отогнать жалкую мысль о том, что если Аоифе там нет, то я никогда больше ее не увижу, я вошел в полутемную комнату и окликнул ее: «Аоифе?»

Ответа не последовало. Знаки оказались ненастоящими. Я ее потерял.

И вдруг тишину нарушил какой-то шорох. Зашевелилось покрывало на кровати. Аоифе лежала там, свернувшись клубочком, и крепко спала. Она явно так и заснула одетая.

– Аоифе!

Она проснулась, удивленно на меня посмотрела и улыбнулась.

Эти секунды навсегда запечатлелись в моей памяти, точно выжженные железом.

Облегчение такой силы – это уже не облегчение: это счастье!

– Аоифе, крошка, как же ты нас напугала!

Мы крепко обняли друг друга.

– Прости, папочка, но после того, как ты заснул, мне спать еще не хотелось, вот я и подумала, что, пожалуй, пойду и найду дедушку Дэйва, и мы с ним сыграем в «Четыре в ряд». Я сперва немного поднялась по лестнице, а потом я… немножко заблудилась, а когда услышала, что кто-то идет, или, может, мне это показалось, то испугалась, что мне попадет, и решила здесь спрятаться, а дверь захлопнулась и не хотела открываться, я даже немножко поплакала. Я пыталась позвонить, но телефон не работал, а потом я случайно заснула. Мне очень попадет, пап? Ты можешь перестать давать мне карманные деньги, только не сердись.

– Ничего, малышка, я не сержусь. Но давай поскорей отыщем маму и всех остальных.

Когда мы вышли из номера, то за дверью никакого Дуайта Силвервинда не оказалось. Ладно, вопросы, как Холли могла каким-то загадочным образом что-то узнать о местонахождении Аоифе, подождут. Теперь это уже не так важно. Да и вообще вряд ли это важно для нас троих.

* * *

Грохот взрыва замер вдали, но в полудюжине автомобилей включилась сигнализация разной громкости и теперь верещала на все лады. Я вспомнил, что мне не советовали сразу выбегать из здания наружу, потому что за выходом могут наблюдать стрелки, задача которых – уничтожить и выживших, и спасателей. Так что я некоторое время просто лежал на полу, и меня бил озноб; потом все же встал и спустился в вестибюль, хрустя осколками битого стекла. Мистер Куфаджи скорчился над телом нашего охранника Тарика, пытаясь проклятьями и ругательствами вернуть его к жизни. Возможно, я был последним, с кем Тарик сегодня разговаривал. Биг Мак и еще несколько журналистов выбрались из бара, но настроены были весьма нервно и ожидали следующего налета – чаще всего бомбардир номер один, так сказать, зачищал территорию, а бомбардир номер два приканчивал всех, кто в результате паники становился доступным.

Но повторного налета «Сафир» избежал, и время до полуночи пролетело как-то незаметно. Полувоенное подразделение, возглавляемое говорившим по-английски «детективом Зерьяви», прибыло раньше обычного, поскольку в данном случае пострадали иностранцы; ими был занят весь залитый светом карманных фоников внутренний двор отеля; мистер Куфаджи, потрясенный почти до потери рассудка, тоже был с ними. Я туда не пошел. А Биг Мак сказал мне, что несколько машин, стоявших перед входом в гостиницу, разнесло вдребезги; он сам видел куски человеческих тел. Детектив Зерьяви выдвинул теорию, что один из охранников убил другого – там было только одно тело – и пропустил к входу в отель террориста с бомбой, взрыв которой и уничтожил все эти машины. Террорист явно планировал прямо на машине въехать сквозь стеклянные двери в вестибюль и взорвать там свой заряд, чтобы обрушить разом все здание. Но этому плану, похоже, помешали как раз стоявшие у входа автомобили. «Хотя кто его знает?» – сказал детектив Зерьяви; скорее всего, именно эти автомобили и направили взрыв в сторону от здания. Господь был к нам милостив, объяснял в баре детектив Зерьяви, и сам он теперь тоже готов был проявить милосердие: «всего за восемьсот долларов» выделить трех своих лучших офицеров, которые стали бы охранять поврежденный взрывом вестибюль. А иначе, сказал он, до утра будет весьма трудно гарантировать вашу безопасность. Ведь теперь террористы наверняка знают, насколько вы уязвимы.

Наскоро обсудив все это, мы разошлись: кто-то бросился к своим лэптопам, чтобы быстренько написать и отослать материал; кто-то стал помогать мистеру Куфаджи с уборкой; а некоторые легли спать и уснули крепким сном людей, которым чудом удалось остаться в живых. Я чувствовал себя слишком измотанным для всех вышеперечисленных действий, так что поднялся на крышу и отправил сообщение Олив в Нью-Йорк. Сообщение принял ее пресс-агент: отель «Сафир» в Багдаде сильно пострадал от взрыва автомобиля, но никто из журналистов не погиб. Я также попросил передать Холли в Лондон, что со мной все в порядке. А потом просто сидел на крыше, слушая отдаленную, то вспыхивающую, то затухавшую перестрелку, гудение генераторов, рев автомобилей, крики людей, лай собак, визг тормозов, изредка доносившуюся откуда-то музыку и снова выстрелы – словом, типичную багдадскую симфонию. Звезды над затемненным городом светили тускло, а луна выглядела так, словно у нее неизлечимое заболевание печени. Биг Мак и Винсент Агриппа через некоторое время присоединились ко мне – им тоже нужно было сделать звонки в свои конторы. У Винсента телефон не работал, и я дал ему свой. Биг Мак одарил каждого из нас сигарой, чтобы отпраздновать спасение от смерти. Винсент притащил откуда-то бутылку вина. Под воздействием кубинских табачных листьев и винограда с берегов Луары я поведал им о том, что наверняка уже был бы трупом, если бы не серый кот. Винсент, истинный католик, тут же заявил, что этот кот был посланцем Божьим. «Не знаю, кем был этот кот, – заметил Биг Мак, – но сам ты, Брубек, и впрямь везучий сукин сын!»

Потом я послал эсэмэску Насеру, чтобы сказать, что я жив.

Сообщение не прошло.

Тогда я послал эсэмэску Азизу и попросил его передать Насеру, что со мной все в порядке.