Они шли в полном молчании и только ахнули одновременно, когда из темноты им навстречу выступила фигура человека.

— Ох, — сказал человек, отступая назад. — Простите, если напугал вас, moidemoiselle... И вы простите тоже, юнкер. Но кто вы?

— Мы... — Михелькин гулко сглотнул. — Мы... э-э-э... Странствуем. Нам сказали, здесь есть постоялый двор...

— «Песколаз»? Я как раз иду туда. Я прогуливался по дюнам. Люблю, знаете ли, прогуляться перед сном... Так вас проводить?

Михелькин нерешительно почесал в затылке.

— Пожалуй...

Человек снял берет и раскланялся, рассыпав по плечам снежно-белые волосы, затем выпрямился и всмотрелся в лицо девушки. Ялку пробрали мурашки от пронзительного взгляда его синих глаз. «Совсем как у травника!» — подумала она.

— Зовите меня ван Хорн, — представился беловолосый. — Я к вашим услугам.

* * *

Сусанна пробудилась рано и, не обнаружив рядом травника, запаниковала. Что тут скажешь — одинокая девчонка, затерянная в польдерах меж двух городов — незавидная доля. Костёр давно погас. Девахи в мужском платье и её собаки тоже поблизости не наблюдалось.

В пешем путешествии может случиться всякое: голод, зной, промокшая одежда, стёртые ноги. Но нет ничего более мерзкого, чем заснуть у костра и проснуться утром — задубевшим, мокрым от росы, возле горки остывшего пепла. И солнце ещё не взошло, и одеяло уже не спасает. Хорошо, коль ты бывалый странник и проснулся раньше, чем окоченел. А нет — весь мир покажется ужасным. На душе темно и муторно, утро тянется и тянется, обогреться невозможно.

Примерно это и чувствовала девочка сейчас. Ей повезло, что, уходя, Жуга накрыл её плащом поверх одеяла. Если бы не это, Сусанна проснулась бы намного раньше. Чтобы по-настоящему согреться, нужен был костёр, а развести его без огнива Сусанна не могла. Зола была сыра, девчушка поворошила её, но не нашла живого уголька.

Сусанна вскочила и заметалась. Бросилась туда, сюда, обежала вокруг стены, набивая пятки об остывшие, покрытые росой серые камни, потом вернулась, чтоб надеть башмаки и набросить плащ, и наконец додумалась взобраться на вершину старого холма. Её трясло, пальцы не сгибались, в голове царила муть. Тело требовало движения, разум подбирал остатки сна. Компромисс меж этими желаниями был ужасен, но альтернативы не было. Пришлось терпеть.

Сусанна помнила, как ночью, просыпаясь, она всякий раз видела травника сидящим у костра: он говорил о чём-то с той девицей-амазонкой, чья огромная и страшная собака лежала подле и прислушивалась. Потом, когда пришелица уснула, положив голову на его колени, травник так и сидел — о чём-то думал, ворошил в костре прутом и всякий раз кивал Сусанне: спи, мол, всё спокойно. И Сусанна засыпала: он был рядом, он не спал, он никуда не делся.

Только это ночью. А теперь её бросили.

Отчасти это было даже хорошо. Вчерашние события её не успокоили, наоборот, сильнее напугали. Сероглазая девка с бешеным прищуром, что сперва была врагом, а стала как бы другом, и её собака, так похожая на волка, но с глазами как у человека... То, что они исчезли, это хорошо.

То, что вместе с ними исчез и травник, было ужасно.

— Что же это... что же... — бормотала она, карабкаясь по склону и оскальзываясь на молодой траве.

Окоченевшая, полусонная, с отбитыми коленками, с землёй под ногтями, Сусанна наконец достигла вершины и отсюда сразу увидала травника: Жуга стоял неподалёку от холма, с той, другой стороны, возле большого камня, опирался на посох и что-то разглядывал. Туман, который поутру уполз в низину, почти до пояса скрывал его фигуру, ветерок трепал его волосы и рясу. Сусанна чуть не рассмеялась от облегчения; ей захотелось сразу же его окликнуть, но она передумала и вместо этого начала осторожно спускаться. Склон здесь оказался гораздо круче, высоченная трава скрывала ямины, обломки и бугры. Жуга стоял там один, но трава не успела подняться, и было видно, что к камню от холма тянулись две дорожки. Девочка прокладывала третью и только потому обратила на это внимание. Башмаки скользили, подол юбки намок и тяжело хлестал её по ногам. Царила полная тишина, лишь где-то вдалеке лениво цвиркала какая-то пичуга. Сусанне казалось, что она крадётся тише мыши, но уже на полпути Жуга, стоявший к ней спиной, обернулся и теперь спокойно ждал, когда она приблизится.

— Проснулась, — не то спросил, не то констатировал он и виновато улыбнулся. — Я не хотел тебя будить.

— Я испугалась, — призналась Сусанна и закашлялась, прочищая горло: за ночь её голос сел. — И замёрзла, — добавила она.

— Развела бы костёр.

— У меня огнива нет. Почему ты ушёл? Это из-за той девушки? Из-за той девушки, да?

Лис не ответил, упрятал лицо под капюшон и сунул руки в рукава рясы. Повёл плечами: без плаща холод и сырость пробирали насквозь.

— Так было нужно, — наконец глухо сказал он, не отводя взгляда от камня. — Я не хотел тебя расстраивать. Прости.

Тем временем Сусанну разобрало любопытство.

— На что ты смотришь? — спросила она, кутаясь в одеяло и подходя поближе. И остановилась. — Ой! Тут чего-то нарисовано. Что это? Какие-то буквы?

Камень был неровный, серый, с трещиной; с юга нарос огромный муравейник. Передняя сторона была стёсана и сплошь покрыта знаками и рисунками.

— Руны, — сказал травник. — Это рунный камень.

— Для чего?

— Не знаю. — Он пожал плечами. — Их когда-то везде ставили норманны.

Сусанна содрогнулась.

— Викинги? — замирая, спросила она.

— Нет, вряд ли. Поселенцы, наверное. Это было давно.

— А... а зачем они их ставили, эти камни?

— Я не знаю. Может, так они обозначали границы между владениями. А может, под ним похоронен какой-то герой. Или это камень, скрепляющий клятву или договор. А может быть, тут просто приносили жертвы.

— Жертвы?

— Угу. Смотри: многие руны нарочно отбиты. Это из-за христианства. Он очень старый. Норманны поклонялись своим богам. Хотя нет, погоди: жертвенные камни у них были ниже... и шире. Вот такие примерно. — Он развёл руки.

— И откуда ты всё это знаешь! — поразилась девочка.

— Да вот... как-то получилось так, что знаю, — с непонятной грустью ответил травник и улыбнулся. Пальцы его трогали шероховатости камня. — У меня был друг когда-то... он немного научил меня в них разбираться.

— Он был викинг?

— Нет, варяг. «Связанный клятвой». Я не знаю, где он сейчас. Да и он бы тут не разобрался: много рун сколото, я просто не могу их сложить в слова. Хотя вот здесь, вот это, например. — Жуга ткнул пальцем. — Тут сказано, что резал их человек по имени Худин. Или Хугин. Gebo и Dagaz — руны «г» и «д» — написанием схожи. Он был эриль — заклинатель рун... А вот здесь начертано, что камня не касалось железо. Он, должно быть, выбивал их камнем или костью. А вот эти три руны — знак удачи. Нет, это не жертвенник и не могильный камень. А это... Хм!