Сказав это, он устремил взгляд в какую-то точку на стене, словно увидел там что-то очень важное: потом понял, что уставился на венецианский пейзаж, но посмотреть куда-нибудь в другое место было уже невозможно, поэтому он принялся внимательно рассматривать картину словно впервые ее увидел. Потом скосил глаза на кончик сигареты и понял, что Назлы заговорила.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала Назлы.

— Хорошо, давай поговорим.

— Я хочу кое-что у тебя спросить.

— Спрашивай, дорогая, пожалуйста! — Омер быстро взглянул на Назлы и снова воззрился на кончик сигареты.

— Ты в последнее время очень нервный.

— Это, кажется, не вопрос.

— Хорошо, почему ты такой?

— Я вовсе не нервный, — сказал Омер и понял, что нервничает.

— Тогда в чем дело? Что с тобой происходит?

— Ничего, ровным счетом ничего! — закричал Омер и вскочил с кресла, сам испугавшись этого неожиданного движения. — С чего ты взяла? — Хотелось сесть, но ноги не слушались.

— Не знаю, — прошептала Назлы. — Я хочу тебя прямо спросить…

Испугавшись, что, задавая этот вопрос, Назлы заплачет, Омер быстро отошел в другой конец комнаты, остановился у буфета и стал рассматривать висящую над ним полочку. Сигарету он потушил.

— Я хочу тебя спросить. Я долго об этом думала. — Назлы тоже встала и подошла к Омеру. — Я хочу прямо спросить. Мне кажется, я не покраснею, что бы ты ни ответил.

Омер глядел на перламутровую полочку и думал о том, что уголки рта у него подергиваются — должно быть, неприятное зрелище.

— Да, я краснеть не буду. Спрашиваю. Ты хочешь взять меня в жены или нет? — Назлы стояла прямо за спиной Омера. — Если не хочешь, скажи!

— Что за чушь! — закричал Омер и резко, делано резко обернулся. Увидел лицо Назлы, обхватил ее голову руками, притянул к себе, потом слегка отдалил и крепко поцеловал в губы. Ни одной мысли не было в его голове, им овладело какое-то странное возбуждение.

— Если не хочешь, скажи прямо!

Омер снова поцеловал ее, так крепко, словно хотел причинить боль, и произнес:

— Я — завоеватель. Я — мужчина. Я не похож на других!

— Почему ты все время откладываешь свадьбу? — прошептала Назлы. Кажется, она дрожала.

— Ты же знаешь, у меня появляются все новые дела, — сказал Омер, не глядя ей в лицо.

— Неправда!

— Ну вот, покраснела!

— Не кричи так, пожалуйста, не кричи, услышат! — проговорила Назлы, и из глаз ее покатились слезы.

Омер отпустил ее и отошел в сторону. Обернулся и посмотрел на красный подол.

Назлы вытерла слезы и подняла голову.

— Ты смотришь всё так же насмешливо и презрительно. Что я тебе сделала? Если ты меня презираешь и не хочешь брать в жены — скажи!

— Я хочу, это ты не хочешь, — сказал Омер и улыбнулся.

Назлы снова заплакала. Омер подошел к ней, чтобы успокоить и утешить, взял за плечи, но услышал шаги в коридоре и испуганно отпрянул.

— Ну-ка, садись сюда. Не нужно было тебе пить. Все из-за этого вина. Ты же знаешь, как оно на тебя действует!

Они поспешно сели на свои прежние места. Из коридора донеслись веселые голоса, и вскоре в гостиную вошел Рефет-бей.

— Ну и оригинал твой отец! — улыбаясь, сказал он. Потом взглянул на Омера и, кажется, понял, что между ним и Назлы был неприятный разговор, но улыбка на его губах все-таки удержалась.

Вошел Мухтар-бей, облаченный в чистый и блестящий фрак, улыбнулся Назлы и спросил:

— Ну, как я выгляжу а?

Назлы вдруг встала с кресла, подбежала к отцу и обняла его.

— Замечательно, папа!

Мухтар-бей, расчувствовавшись, тоже обнял дочь и похлопал ее по спине. Потом, должно быть, заметил, что она дрожит, взял ее за плечи и заглянул в глаза.

— Э, да ты плачешь! В чем дело?

— Не знаю, плачется почему-то! — и Назлы заплакала, уже не пытаясь сдержаться.

Все растерялись. Мухтар-бей крепче обнял Назлы и стал гладить ее по голове. Потом о чем-то вспомнил и улыбнулся:

— А, понял, это от вина. Мать ее такая же была. Конечно… Я ей, помнится, говорил: одна рюмка вина у тебя равняется столовой ложке слез… Мамина дочка. Эх, вот бы она сейчас была с нами! Встретила бы пятнадцатую годовщину… — Он расцеловал Назлы в щеки, потом встретился глазами с Омером, и улыбка исчезла с его губ.

Омер пытался не обращать внимания на этот обвиняющий взгляд, но не получалось. Он чувствовал себя преступником, скверным и низким человеком. Чтобы избавиться от презрения к самому себе, он пытался думать, что ничего особенного не произошло, пытался принять веселый вид…

Мухтар-бей еще раз расцеловал дочь в щеки и улыбнулся:

— Сегодня праздник, все должны веселиться! — Увидев, что Назлы улыбается в ответ, обрадовался и спросил: — Нет, в самом деле, как тебе мой наряд?

Тут снизу послышался звонок.

— А, вот и наш юный друг! — сказал Мухтар-бей. — Ну-ка, что он скажет, увидев меня при параде? Поколение строителей Республики еще твердо стоит на ногах! Да, так он и скажет!

Рефик по привычке справился у горничной о ее здоровье. Каждый раз, видя ее, он вспоминал дом в Нишанташи, Эмине-ханым, маму, Перихан и многое другое. Поднимаясь по лестнице, услышал доносящийся из гостиной смех и подумал: «Сейчас я им испорчу настроение!» Последнее время он казался себе человеком, нагоняющим на всех тоску, и особенно это чувство обострялось, когда он приходил сюда. Ему вспомнился ужин, который Мухтар-бей устроил, чтобы познакомить его с коллегами по меджлису. Рефик изложил депутатам свой проект, те сказали, что он им очень понравился, но тут же принялись обсуждать то единственное, что представляло для них интерес: политические слухи. «Да, в моем присутствии у Мухтар-бея портится настроение. Он, должно быть, чувствует себя виноватым, что не смог мне помочь». Рефик думал об этом и раньше, размышлял, как бы вести себя так, чтобы в его присутствии веселье не исчезало, но придумать ничего не мог. Одолев последние ступеньки, он вдруг увидел перед собой хозяина дома в шикарном фраке. Мухтар-бей с добродушной улыбкой смотрел на гостя.

— Ну вот, пришел наконец-то! — сказал он, твердо пожимая Рефику руку. — Молодой реформатор снова с нами. — Где был, что делал? Ходил по городу? Ну и как, понравилось? А про меня что скажешь?

— Да, Мухтар-бей, вы сегодня молодцом! — сказал Рефик и почувствовал, что в гостиной какая-то непривычная атмосфера.

Рефет-бей и Назлы улыбались. В выражении лица девушки было что-то странное. Омер тоже улыбался, но выглядел так, словно мыслями он где-то совсем в другом месте.