учеником аятоллы Боруджерди, самого влиятельного духовного лица в Иране. Поскольку Боруджерди был очень консервативен и поддерживал шахский режим, Хомейни был политически неактивен. Однако после 1960 г. он вновь начал критиковать режим, на этот раз в качестве преподавателя этики в Куме. После смерти Боруджерди в 1961 г. Хомейни стал самостоятельным марджа'е-таклидом и вскоре начал публично выступать против режима. В январе 1963 г. шах предложил провести общенациональный референдум по принципам реформ, который впоследствии стал известен как "белая революция". Через два месяца аятолла Хомейни публично обвинил шаха в нападках на ислам. Критика Хомейни положила начало активному сопротивлению духовенства шаху и позволила ему возглавить это движение.

3 июня 1963 г. Хомейни выступил в Куме с речью, в которой высмеял шаха как бесхребетную марионетку непонятных ему сил:

 

Позвольте дать Вам совет, господин Шах! Уважаемый господин шах... Может быть, эти люди [советники и правящее правительство] хотят представить Вас евреем, чтобы я осудил Вас как неверующего, и они могли бы изгнать Вас из Ирана и покончить с Вами! Разве Вы не знаете, что если в один прекрасный день произойдут беспорядки и все перевернется, то никто из этих людей, окружающих Вас, не будет Вашим другом. Они - друзья долларов, у них нет ни религии, ни верности.

 

Хомейни также призвал "командиров великой иранской армии, ее уважаемых офицеров и благородных членов" присоединиться к "спасению ислама и Ирана". На следующий день он был арестован. После этого по всему Ирану начались демонстрации и беспорядки. После вмешательства других Великих аятолл Хомейни был освобожден и помещен под домашний арест. Когда в следующем году Хомейни вновь выступил против режима, он был сослан в Турцию. Оттуда он переехал в Наджаф (Ирак), один из самых святых городов шиитского ислама. Там он оставался до 1978 г., когда уехал в Париж.

Находясь в Ираке, Хомейни продолжал политическую оппозицию шаху, выступая с публичными заявлениями, в которых он связывал этот режим, западный империализм и сионизм. Его заявления широко распространялись внутри Ирана в виде магнитофонных кассет. В этот период из записей лекций, сделанных его студентами, была составлена книга "Исламское правительство". В этой книге Хомейни утверждал, что монархия и "династическая преемственность" чужды исламу, и тем самым делал вывод о нелегитимности шахского режима. Вместо монархии Хомейни заявил, что исламское право, изложенное в Коране и традиции, возникшей из практики Пророка, содержит "все законы и принципы, необходимые человеку для его счастья и совершенства". До возвращения Сокровенного Имама единственными людьми, которые могут толковать исламский закон, являются мусульманские юристы, и, следовательно, именно они должны управлять людьми. Хомейни призвал уламу очистить ислам, разоблачив развращающее влияние западной мысли и западного образа жизни. Те представители духовенства, которые поддерживали режим, подлежали остракизму и осуждению.

В основе политической мысли Хомейни лежала его теория "Велайят-е факих" ("Опека правоведа"). Закрепляя за духовенством верховную политическую власть, эта доктрина радикально пересматривала традиционную шиитскую концепцию правильных взаимоотношений между мечетью и государством. Согласно традиционной концепции, только возвращение Скрытого имама могло положить начало "справедливому правлению". Поскольку в отсутствие Скрытого имама любое мирское правление будет несовершенным, улама должны держаться в стороне от политики до его возвращения, а надлежащая роль уламы, таким образом, сводилась к защите и распространению ислама. Хотя это может включать советы тем, кто правит, и, в крайнем случае, политическое вмешательство уламы, духовенство, как правило, должно оставаться в стороне от нечистоты, неизбежно связанной с осуществлением государственной власти.

Хомейни находил теологическое обоснование прямого принятия политической власти уламой в практических реалиях создания и поддержания благочестивой исламской общины. Во-первых, он отмечал, что исламский закон не может реформировать и очистить общество, если он не исполняется публично. Таким образом, достижение человеческого счастья путем создания благочестивой исламской общины требует осуществления государственной власти. Во-вторых, Хомейни отмечал, что Бог дал обществу исламский закон, открыв ему Шариат и учение и практику Пророка. После получения откровений они требовали политического управления со стороны уламы, поскольку только духовенство могло правильно толковать и, соответственно, исполнять исламские законы. В-третьих, в отсутствие Сокровенного Имама ответственность за представление Божьей воли неизбежно ложилась на уламу. Уклонение от этой ответственности ради мнимой религиозной чистоты само по себе являлось нарушением коранических предписаний. Поскольку и Шариат, и учение, и практика Пророка были полностью раскрыты и охватывали все те сферы, которые должны лежать в основе создания и поддержания чистоты исламской общины, исламское право должно было быть более или менее самоисполнимым.

Таким образом, нужен был сильный лидер, способный исполнить то, что уже было решено и предписано Богом. Несмотря на то, что уламы могли советоваться между собой (возможно, даже в форме собрания духовных лиц), правильная форма исламского правительства должна была сосредоточить власть в руках одного лидера, самого ученого и благочестивого из уламов.

 

Если достойный правовед будет наделен этими двумя качествами [справедливостью и знанием исламского права], то его правление будет таким же, как и правление Пророка в управлении исламской общиной, и все мусульмане обязаны ему подчиняться.

 

Таким образом, лидер принимает на себя политическую власть, идентичную той, которую осуществляли Пророк и имамы. Хотя последние значительно превосходят уламу по духовным достоинствам, политическая власть, связанная с исполнением исламского закона, в остальном одинакова.

Все это, в свою очередь, опиралось на концепцию "разума" Хомейни, которая первоначально появилась в его анонимно изданной в 1942 г. книге "Кашф аль-Асрар" ("Открытие тайн"). Обращаясь к гипотетическому светскому человеку, презирающему исламскую мысль, Хомейни писал

 

Этот неразумный человек считает само собой разумеющимся, что религиозные люди попирают правила "разума" и не уважают его, тем самым обнаруживая свое собственное невежество. Разве не религиозные люди написали все наши книги по философии и основам юриспруденции? Разве не они рассматривали тысячи философских и теологических вопросов в свете разума и интеллекта? Разве не эти лидеры богословия считают разум одним из обязательных вопросов?

 

Однако Хомейни осторожно заметил, что эта концепция разума не является приглашением к дискуссии об интерпретации религиозной доктрины; напротив, он призвал, чтобы защитники шиитской ортодоксии должны "железной хваткой разбить по зубам эту безмозглую толпу" и "мужественными шагами растоптать их головы".

Таким образом, политическая мысль Хомейни использовала тысячелетнюю озабоченность шиизма дварфов возвращением Скрытого имама, а пока - примат духовного лидерства в построении правильного исламского общества. Улама - это регенты, которые должны править в его отсутствие. Принятие власти религиозным лидером смирялось осознанием того, что он будет править только вместо Сокровенного Имама. Поскольку исламский закон уже был известен во всей своей полноте, лидер был лишь проводником самоисполняющейся