Дорогие мои, Лидука, Марик и Ал. Даниловна!

Горячо поздравляю вас с нашим светлым праздником 1 Мая! От всего сердца поздравляю вас с великой победой нашего народа над фашистскими мерзавцами — взятием нашими героическими войсками звериного логова — Берлина! Ура, ура, ура, родные мои!

Какими словами можно передать чувство радости и гордости, владеющее нами в эти исторические дни? Как хочется быть сейчас с вами, в нашей родной Москве!..

А еще больше хочется быть сейчас там, на фронте, среди бойцов, итти вместе с ними, бить и уничтожать немецких гадов, мстить им за их звериные дела, сотворенные на нашей советской земле, за их чудовищные преступления, за миллионы человеческих жизней, за горе и несчастья, пережитые человечеством от их фашистской дьявольской руки. Я бы не щадил там своей жизни, но и не отдал бы ее дешево врагу…

Но, что поделаешь, коль судьба определила меня иначе?

Осталось 7 месяцев — 214 дней, — близка уже моя свобода, близка наша встреча!

Ликин, родная моя женушка! В этот оставшийся короткий период времени нам нужно поддерживать между собою более тесную связь. Меня же чрезвычайно беспокоит вновь наступившее тягостное твое молчание. Что же происходит у тебя, что заставляет тебя так подолгу не писать мне, прерывать всякую связь со мной?

Лида, мы должны восстановить нарушенные между нами отношения, установить тесную душевную близость, какая всегда существовала между нами. Ведь скоро, совсем скоро, мы встретимся с тобой, чтоб уж больше не расходиться в жизни. Надо подготовиться к этой встрече, подготовить к ней свои любящие сердца. Пиши теперь мне часто, очень часто, чтоб я чувствовал нерушимую нашу близость, знал бы ваши нужды, переживал их вместе с вами…

Как прошла зима (у нас она была очень сурова в этом году), как здоровье твое, сына имамы, каковы успехи Марика в школах, где ты работаешь, какое материальное состояние твое теперь, как жизнь? На все эти, и сотни других вопросов ты должна исчерпывающе и систематически писать мне. Ладно, моя дорогая Лидука? И, кроме того, пришли мне еще свои и Марика фотографии. У меня есть сведения, что из Москвы разрешена отправка посылок. Так или иначе, изыщи способы отправки мне кое-чего из белья, обуви и одежды, так как мне буквально не в чем будет выйти отсюда. Сохранилось ли что-нибудь из моих вещей: костюм, пальто, белье, ботинки?

И еще, если есть у тебя на сберкнижке деньги, то переведи мне 7–7 ½ тысячи рублей. Прошу тебя также чем чаще посылать мне бандероли с газетами, журналами и книгами, преимущественно с газетами.

У меня все по-прежнему: здоровье относительное, а остальное… что и говорить!..

Крепко целую и обнимаю — Сема.

Привет мой Самуилу с семьей, Морозам, Тиматновым, Майке с ребятами и всей родне. Что слышно о Шуре Тиматнове и Николае Арутюнове? Живы ли они?

5/V-45 Г.

Дорогой Сема! Наконец получила от тебя весточку. Ты удивляешься, почему я не писала тебе, а я еще больше удивлена и обижена твоим молчанием. Тебе я послала много писем, фотографии, бандероли, а от тебя не получала больше четырех месяцев ничего.

Раньше я беспокоилась, думала, что тебя куда-нибудь перебросили, но оказывается ты писал своим родным, что жив и здоров, настроение у тебя бодрое. Конечно, не надо скрывать, мне очень обидно, что мы с сыном у тебя не на переднем плане. Я и Марик так ждали поздравления ко дню рождения. — Почему же ты, зная что письма так долго идут, в феврале мог написать письмо родным, а не сыну?

Марик так долго ждал ответа на свое письмо, почти ежедневно вспоминал об этом. Опять напрашивается вывод, что я и сын тебе не ближе всех. Наверное получаемые тобой посылки делают грань на самых близких и просто близких, к которым ты относишь единственного сына и жену. Но, поверь, Сема, что посылки — это еще не все. У меня нет и не может быть таких возможностей, чтобы посылать тебе посылки. Меня это страшно мучает. В одну из последних посылок я передала для тебя смену теплого белья. Получил ли ты? Вообщем мне тоже хочется внимания, возможного даже в твоих условиях. Связь между нами не должна прерываться, так же это зависит и от тебя. Конечно, ты отвык от меня, видишь, я тебе показалась взрослой и пожалуй чужой женщиной… Ты пишешь «не унывай», а для меня страшно подумать, что может мы не найдем в каждом из нас того, что было и того, что должно быть — близость, любовь, понимание… Чем ближе день нашей встречи, тем больше и больше я об этом думаю. Мне очень не нравится, что ты до сих пор не понимаешь как надо жить с людьми. Напрасно думаешь, что «итти напролом, крыть все и всех» — верный путь. Это давно уже вышло из моды. Если ты не поймешь этого, то и в дальнейшем тебе трудно будет жить. Ну, об этом поговорим подробно тогда, когда встретимся.

Теперь о себе и сыне. Марик в третьей четверти очень много болел, свинкой и два раза гриппом. Пропустил школу, но успехи его не снизились. Все отметки остались такие же. Сейчас заканчивает учебный год, нагрузка у него большая. Сегодня сдал годовой экзамен в музыкальной школе им. Гнесиных, получил отметку 5. Радость в семье у нас большая, особенно рада бабушка. Из класса получили пятерки только 7 человек. Экзамен был по группе сольфеджио, пел он песенку, разобрал ноты и подобрал с ноты «до». Это было так приятно услышать по телефону: голос своего «мурзы» — «Мама, я сдал экзамен на “5”». Он не вытерпел и сообщил мне по телефону. Я тебе писала свои опасения в отношении его занятий по музыке. Так и вышло, он очень испортил себе руки. То, что он не во время начал заниматься по специальности испортило ему постановку рук. Я взяла сейчас для него частного педагога, которая уже дала ему шесть уроков. Теперь у Марика заняты почти все дни: два раза в неделю в школе — сольфеджио, два раза — урок музыки у учительницы и ежедневные занятия в общеобразовательной школе. Кроме этого надо ежедневно готовить уроки в школу и заниматься дома по музыке. За всем этим надо следить, в школу, на урок надо возить, в общеобраз. школу провожать и встречать.