Они замолчали, наблюдая за носильщиками. Насвистывая, те ловко забрасывали в вагон чемоданы, сундучки и шляпные коробки. Мимо проплыла дородная дама с левреткой на поводке, но как только собачка учуяла живой труп, она тявкнула визгливо и, поджимая хвост, ринулась к хозяйке под юбку. Дама едва не запнулась и выронила сумочку, содержимое которой тут же ринулись собирать сновавшие на вокзале мальчишки. Некоторые явно надеялись стянуть сувенир на память. Начался переполох. Тем временем Эвике, переварившая полученную информацию, сочувственно погладила вампиршу по руке.

— Скажи, Берта, в больнице у тебя был неограниченный доступ к таким лекарствам, от которых мозг сворачивается в трубочку? — исподволь завела речь девушка. Фроляйн Штайнберг гневно сверкнула глазами.

— Это не бред! Виктор действительно может превратить реальный мир в сказочный.

— А чем плохи сказки? — возразила Эвике. — В них трудолюбивые сиротки получаю платья от фей, и можно найти клад, и…

— … плясать в раскаленных докрасна железных башмаках, и отрубить пасынку голову крышкой сундука, — закончил за нее Уолтер, вспоминая нянькины россказни. — Нет уж, спасибо. Берта, у тебя есть хоть какой-то план?

— Нет, — честно призналась она, — но по дороге что-нибудь придумаю.

— По дороге тут ключевое слово. Пойду возьму билеты.

Фроляйн Штайнберг встала и разгладила юбку.

— А мне нужно в уборную, — сообщила она. Эвике недоуменно на нее покосилась.

— Тебе-то зачем?

— Чулок сползает. Не бойся, не сбегу.

Но в дамской комнате она провела рукой по лицу, стирая ехидную улыбку, и с третьей попытки расстегнула воротничок, вытащив свой медальон. Поддев ногтем застежку, Берта раскрыла его и, поднеся поближе к лицу, все повторяла:

— Постарайся не умереть, дождись меня, пожалуйста, уже немного осталось, просто дождись меня.

И медальон улыбнулся, безмятежный и совершенно безучастный к ее мольбам.

Гизела сидела в углу комнаты, обняв колени, и страдала. Ее юбки разметались по полу, собирая с него всю грязь, и теперь окружали зарытую в них девушку плотным облаком. Черные волосы рассыпались по плечам, придавая печальному образу законченность. Любой прерафаэлит отдал бы что угодно, лишь бы нарисовать нашу виконтессу и засунуть ее в какой-нибудь средневековый сюжет. Но пока что никто не мог ее видеть, так что страдания пропадали впустую.

До тех пор, пока дверь комнаты не распахнулась.

Виконтесса открыла глаза и покрепче вцепилась в импровизированное орудие истребительницы вампиров, сделанное из ножки стула. В комнату вошла невысокая девушка-подросток. Кажется, Гизела уже видела ее за спиной Виктора… А может быть и нет. Гостей было много, всех не запомнишь.

— Что тебе нужно? — настороженно проговорила она, поднимаясь и пряча кол за спиной.

Гостья довольно улыбнулась.

"Значит, тебя еще не убили. Как хорошо-то!"

Это не было голосом. Слова звучали у Гизелы в голове, заглушая собственные мысли.

— Что ты делаешь! — воскликнула она, понимая, что это еще одна вампирская выходка. — Прочь из моей головы, немедленно!

"Тихо, девочка, тихо," — вновь проговорила — вернее, подумала — гостья, и виконтесса возмутилась: кого эта малявка называет «девочкой»? Она себя в зеркало видела? Хотя вряд ли.

— Что тебе нужно? Убирайся! — прошипела Гизела сквозь зубы.

"Что мне нужно? Давай подумаем вместе. Тебя мне подарил Виктор… Он такой добрый, правда? И графа тоже отдал. И всех этих глупых людей из деревни."

Изабель молчала. О, как же выразительно она умела молчать! Виконтесса никогда бы не подумала, что ее прозрачные глаза могут быть так красноречивы: какое-то извращенное наслаждение отражалось в них, когда она смотрела, как лицо Гизелы меняется и теряет краски.

— Что ты сделала с моим отцом?!

"Отцом? Я его убила."

— Я сама тебя убью!

Резко вскочив, она бросилась на вампиршу, сжимая кол в руках и целясь той в сердце. Но отчего-то не смогла сделать и шагу, тело вдруг перестало повиноваться, а кол выпал из разжавшихся пальцев.

"О, что я вижу, какая злость в глазах!" — слова больно секли ее мозг маленькими хлыстиками.

Вампирша схватила подбородок Гизелы и бесцеремонно развернула ее лицо к себе.

"Да, мне это нравится! Я вижу, что ты и вправду хочешь меня убить. А если бы могла, перебила бы всех вампиров в округе… Но ты не можешь. И это злит тебя больше всего, да, Гизи? Твоя беспомощность!"

— Замолчи! — крикнула она. — Ты пришла за моей кровью? Ну так давай! Все равно мне уже нечего терять.

"А как же… она?"

— Кто?

— Сама знаешь, — Гизела впервые услышала голос вампирши. Ничего особенного — тихий и невнятный, да и с немецким она не особенно дружила. Но прозвучал он жутковато. — Я вижу ее у тебя в голове. И в сердце. Ты ведь понимаешь, о ком я?

Виконтесса решительно мотнула головой.

— Никого там нет! Мне лучше знать.

— Берта Штайнберг.

— Что "Берта Штайнберг"?

— Ты можешь потерять ее… Или она потеряет тебя. Разве ты сейчас не думаешь только об этом?

Гизела вздрогнула. Нет, она об этом не думала. Она все силы прикладывала, чтобы не думать о Берте и вот, когда почти что получилось, вампирша с легкостью фокусника, достающего кролика из шляпы, извлекла из глубин ее памяти проклятые воспоминания и швырнула в лицо.

— Не думаю, — холодно ответила Гизела. — Если я и вспоминаю ее, то как предательницу. Она подумала о брате, об отце… обо мне, в конце концов? Эгоистичная, самовлюбленная, избалованная особа с невыносимым характером и заносчивыми манерами. Думаю ли я о ней? Нет, нет и нет!

Девушка, раздосадованная, ходила взад-вперед по комнате. В конце концов, она обернулась и выжидающе посмотрела на Изабель:

— Да, я думаю. Думаю, что если вновь увижу Берту, лично спущу ее с лестницы и скажу все, что считаю нужным. А потом еще заставлю лестницу чинить, вот. И…

— Ты ее любишь.

— Что? — Гизела замерла. — Конечно же нет!

— Не обманывай меня! — прикрикнула на нее вампирша.

Ее голос не был предназначен для крика. Он и звучал-то редко, а уж кричать было совершенно новым занятием.

"Ты ее любишь," — повторила вампирша, вновь зайдя в голову Гизелы и удобно расположившись там незваной гостьей.

— Даже слышать такую чушь не желаю!

"Почему бы не признаться в этом, а, Гизи? Что все твои мысли последние годы посвящены только ей, что с тех пор, как Берта сбежала, ты не находишь себе места?" — Изабель улыбнулась. Она впитывала воспоминания виконтессы как губка, и чем дальше читала их, тем радостнее разгорались ее глаза.