Опираясь на своих могучих воинов и постоянно подпитываясь добровольцами газиями, Орхан создал большую и весьма боеспособную армию, теперь вселяющую ужас восточным землям Европы. После его конников остаются только пепел и мертвые тела. Но этого не достаточно. Нужно укреплять государство и веру, без которых армия может разбиться на шайки разбойников. А государству нужна столица. Вот о чем думал отец Орхана. Вот над чем печется сам Орхан-бей. Вот над чем трудиться в день и в ночи его старший брат – великий визирь Алаеддин.

Сейчас брат говорит о том, что для большого похода необходимо огромное количество проса, полбы, пшеницы, вяленого мяса, соленой рыбы, а также множество лошадей, ослов, верблюдов и быков. Все это нужно. А еще более нужна соль, без которой не запастись впрок пищей. Вот только где ее взять, столь важную для войны соль? Она настолько дорога, что во многих странах куски соли принимаются в уплату как серебро и золото.

Печалится над этим великий визирь. Но Орхан-бей уверен, брат найдет выход из этой проблемы, как и из множества других, что будут вставать день за днем перед все возрастающей мощью турок-османов. Ведь нашел же он строителей мастеров и золото для уплаты им. И теперь небывалыми темпами растет и украшается столица османов Бурса, некогда византийский город Бруса.

Только для Орхана и большинства его воинов столица там, где черный шатер их бея. Тесный шатер, но такой любимый Орханом. Вот уже десять лет прошло, как подарили это жилище бею гази, прибывшие на войну из далеких пустынь. Там женщины этих бедуин изготовили шатер из шерсти черных коз. Грубый и мрачный шатер не сразу полюбился Орхан-бею. Но прохладный в жару, теплый в стужу и не пропускающий сквозь свои полотняные стены даже ливень, он по достоинству был оценен беем. Оценен и принят сердцем и телом.

И зачем людям каменные дома, когда есть столь удобное жилище, которое можно очень быстро сложить и вместе с ним отправиться на войну? Но Алаеддин строит красивые каменные дома, а еще более красивые мечети и медресе, в которых будут учиться истинной вере юноши из Персии и Аравии.

Вот только правильно ли это? Там, где черный шатер Орхана, – там и столица османов. Сейчас шатер у берегов морского пролива. Отсюда в ясную погоду хорошо виден европейский берег. Здесь будет накапливаться и готовиться войско. Конные перестроения, стрельба из лука, удар копьем – вот достойная наука. Это не медресе, где ученики весь день в голос повторяют за учителем слова священного Корана. Это тоже нужно. Но нужно ли этому учить много лет юношу, чтобы он пал в первом же бою? Все должно быть проще. Как у предков османов. Или у тех, кто когда-то создавал великие империи.

Как оно было у древних персов! Юношу учили трем наукам: ездить на лошади, стрелять из лука и всегда говорить правду. И эти науки распростерли границы Персии на двести дней караванного пути!

Да и сейчас важно придерживать свои желания и отказываться от развращенности и роскоши, от тех страстей, в которых погрязли не только византийцы, но и некоторые правители турецких бейликов[158].

Орхан-бей посмотрел в дальний от него край шатра.

Ее не было видно, но он точно знал – она там, где ее после каждого переезда кладет бей османов. Она – это боевая дубина, которую вручил айдынскому эмиру шейх из суфийского братства дервишей. Тогда эмир возложил дубину себе на голову и громко выкрикнул: «Этой дубиной я сначала обуздаю свои страсти, а потом убью всех врагов веры!»

Только правильные слова не помогли горячему эмиру Айдына. Его дубина, его земли, как и земли бейлика Ментеше и Карасы уже под властью Орхана. Беи этих земель оказались слабы, как те персы, которые накануне похода на них Великого Александра потребовали вместо привычной пищи жидкий суп и копченые языки певчих соловьев.

В изнеженности – слабость! В расслабленности – поражение! В успокоении – смерть!

Да! Нужно собрать все силы и выбросить из головы проклятую боль. Нужно не пропустить ни единого слова мудрого брата, которому Аллах дал больше, чем самому Орхану, и который должен был стать беем. Но не стал. Случившееся с ним семейное горе на время лишило его рассудка. А после, когда он оправился, Алаеддин оставил меч и нашел себя в науках и в слове божьем, отказавшись от престола в пользу младшего Орхана. Отец был даже рад такому решению старшего сына. Ведь старому бею по душе был именно воинский пыл и умение младшего – Орхана. А взятие Брусы окончательно закрепило за Орханом место великого бея Османа.

Так о чем там говорит старший брат – великий визирь Алаеддин?

* * *

– Это, без сомнения, великая милость Аллаха, который дал испытание нашему верному другу и брату по вере достойному Хаджи Гази Эвреносу!

– Великий визирь, прошу милости, как и прежде, называть меня Эвреном.

Скромность, достойная великих предков. Хотя этот Эврен родом из бейлика Карасы, но его нужно принять и возвеличить. Из него выйдет славный воитель. И храбр, и умен, и ловок. Уже месяц, как воины Орхан-бея восторгаются его выдумке, благодаря которой византийская крепость Цимпе во власти османов. Этому Эврену можно было бы доверить власть в бейлике Карасы, но она уже передана сыну Сулейману. Нужно будет дать Эврену большой отряд в предстоящем походе и испытать его как военачальника. До пленения, говорят, он с этим хорошо справлялся. Но со своими воинами. Сейчас он здесь как уши и голос воинов Карасы.

А сейчас нужно немного отвлечься. Пусть Эврен и развлечет:

– Эврен!

– Да, мой повелитель.

– Я не слышал твоего рассказа.

– С готовностью и удовольствием для ваших ушей повторю его.

– Прости, брат Алаеддин. Немного прервемся.

– С готовностью. Мне и самому нужно прерваться, чтобы подготовить последние советы, – мягко ответил мудрый великий визирь.

Присутствующие с удовольствием повернули головы, к сидящему чуть далее от очага, человеку, к которому так милостив был Аллах.

Эврен приложил руку к сердцу и начал свой рассказ:

– В начале позапрошлого лета корабль с моими воинами из Бергама[159]отправился на поиски христианских купцов. Поход был удачный. Мы взяли хороший груз шелковых тканей, пряностей, пшеницы, золота и серебра. Корабль отяжелел, и я уже решил возвращаться. Но тут… Как не упомянуть волю Всевышнего! Аллах направил мои глаза на купеческую нефу, что своим тяжелым от груза округлым корпусом едва двигалась по волнам. Заметив нас, христиане стали плакать и молиться своему богу, а я поблагодарил Аллаха.

Не предвиделось ничего сложного. Несколько стрел, громкий крик, быстрый абордаж. Обычно купцы не сопротивлялись. Ведь мусульмане не проливают кровь тех, кто сдался на их милость. А известный во всех морях мой флаг говорил о том, что я часто отпускаю команды кораблей, беря на свой борт только богатых пленников и груз. Так что если ставал вопрос о жизни или о кошеле с золотом, купцы выбирали первое.