эти кадры свежие силы, ждущие своего выдвижения»[2073]. Речь идет не только о партийных кадрах, предупреждал Сталин: «нужно дать хозяйственным органам… лучших людей, нужно укомплектовать эти органы новыми лучшими работниками, способными выполнять возложенные на них задачи»[2074].

В выступлении Сталина на Пленуме ЦК речь шла не о терроре, а о переподготовке и повышении политической грамотности «партийных кадров», однако «кадровая революция» на деле завершилась фактическим их истреблением.

«Сама себя реформировать бюрократия не только не хочет, но и не может, — предупреждал о подобном исходе Троцкий еще в 1935 г., — Оздоровить советское государство можно только путем беспощадной чистки бюрократического аппарата, начиная сверху…»[2075]. «Мирного выхода из кризиса нет, — повторял Троцкий в 1936 г., — Hи один дьявол еще не обстригал добровольно своих когтей. Советская бюрократия не сдаст без боя своих позиций. Развитие явно ведет на путь революции…, снять бюрократию можно только революционной силой и, как всегда, с тем меньшими жертвами, чем смелее и решительнее будет наступление»[2076].

Окончательную победу над бюрократизмом, указывал Троцкий, могла принести лишь реализация предложения 500-сот репрессированных оппозиционеров 1929 года, в котором подчеркивалось, что «бюрократизм представляет еще более великую опасность — настоящее национальное бедствие», только при условии активного участия «миллионов рабочих и трудящихся в контроле за действиями государственных и общественных органов, в том числе и партийных… можно будет устранить рвачество и бесхозяйственность, удваивающие и утраивающие стоимость строительства; безответственность, самодурство и произвол аппаратов»[2077]. Оппозиция в 1929 г. выдвинула «лозунг тайного голосования в партии»[2078].

Именно практической реализации идеи этого контроля, должно было послужить принятие Новой Конституции: «Народ проверяет руководителей страны во время выборов в органы власти Советского Союза, — пояснял в марте 1937 г. Сталин, — путём всеобщего, равного, прямого и тайного голосования. Задача состоит в том, чтобы соединить проверку сверху с проверкой снизу»[2079].

Конституция

Уэллс. Кромвель действовал, опираясь на конституцию и от имени конституционного порядка.

Сталин. Во имя конституции он прибегал к насилию, казнил короля, разогнал парламент, арестовывал одних, обезглавливал других!

Беседа И. Сталина с Г. Уэллсом, 1934 г.[2080]

Основная цель Новой Конституции, по словам В. Молотова, заключалась в «демократизации советской избирательной системы», на базе тайных выборов, которые «ударят со всей силой по бюрократическим элементам и будут для них полезной встряской»; а так же в дальнейшем развитии советской системы в виде введения «своего рода советских парламентов в республиках и общесоюзного советского парламента»[2081].

С Новой Конституцией, по мысли Сталина, должен был быть осуществлен переход от системы власти основанной на Советах, революционной эпохи, к классической западноевропейской модели, основанной на двух самостоятельных ветвях власти — законодательной и исполнительной[2082]. В этих целях Сталин поручил перевести, опубликовать и организовать «обстоятельный критический разбор конституций основных буржуазных стран на страницах печати»[2083].

Третьей ветвью власти, по сути, должна была стать судебная, для которой впервые декларировались независимость судей, подчиненность их только закону, открытость разбирательств во всех судах, а также устанавливалось избрание народных судей (низшей судебной инстанции)[2084].

Новая Конституция возвращает нас «к системе буржуазной демократии, базирующейся на так называемом «всеобщем, равном и прямом» голосовании…, дело идет, — приходил к выводу Троцкий, — о юридической ликвидации диктатуры пролетариата»[2085]. В основе новой системы, пояснял Сталин, лежит «расширение базы диктатуры рабочего класса и превращение диктатуры в более гибкую, стало быть, более мощную систему государственного руководства обществом»[2086]. При этом «реформаторы решили по прежнему именовать государство советским. Hо это, — по мнению Троцкого была, — лишь грубая политическая подстановка…»[2087]. Действительно «проект Новой Конституции, — подтверждает историк Жуков, — носил явно деполитизированный характер, например, слово «социалистический» было использовано только в трех статьях»[2088].

Базовые положения Новой конституции вообще вступают в непримиримое противоречие с принципами коммунизма, приходил к выводу Троцкий: уже ее Первый раздел — «Общественное устройство», заканчивается словами: в СССР осуществляется принцип социализма: «от каждого по его способностям, каждому — по его труду». Тем самым, «авторы конституции, — по словам Троцкого, — перерезали целостный коммунистический принцип пополам, отложили вторую половину на неопределенное будущее, объявили первую половину уже осуществленной, механически присоединили к ней капиталистическую норму сдельщины». Но «наибольшее практическое значение в экономической сфере, — считал Троцкий, — получит несомненно статья 10», которая, помимо общественной — социалистической, вводила и закрепляла понятие «личной собственности»[2089].

Основную идею Новой Конституции Сталин пояснял в интервью американскому газетному магнату Р. Говарду: «Вас смущает, что на этих выборах будет выступать только одна партия. Вы не видите, какая может быть в этих условиях избирательная борьба, Очевидно, избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации… Наша новая избирательная система подтянет все учреждения и организации, заставит их улучшить свою работу. Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти…»[2090]

Эти же надежды отражал в своих дневниках М. Пришвин, который в 1936 г. записывал: «мой враг — бюрократия, и в новой конституции я почерпну себе здоровье, силу, отвагу вместе с народом выйти на борьбу с этим самым страшным врагом…»[2091]. «Все наши работники должны понять, — пояснял председатель комиссии по подготовке нового избирательного закона Я. Яковлев, — что нет людей, которые могли бы претендовать на бесконтрольность в работе, что подконтрольность любого работника вытекает из основ советской власти, что только с помощью контроля снизу, дополняющего контроль и руководство сверху, можно улучшить работу советов»[2092].

Однако именно здесь возникало непримиримое противоречие: всеобщие, равные, прямые и тайные выборы, направленные на оздоровление правящих рядов, неизбежно вели к расплавлению власти, к ослаблению той мобилизующей роли партии, которую она выполняла. Наглядным примером тому могло служить введение в 1905 г. парламентаризма в России. Созданием Государственной Думы, откликнулся на этот акт М. Вебер, самодержавие само роет себе могилу: «Так называемый «просвещенный» деспотизм, — пояснял немецкий политэкономист, — противоречил бы интересам своего же самосохранения… Самодержавие при этом смертельно ранит само себя»[2093].

«Созыв Государственной Думы, избирательная кампания и деятельность Государственной Думы повели к революционизированию таких слоев населения, которые до этого времени, казалось, спали непробудным сном…, — пояснял в 1908 г. видный экономист П. Маслов, — Столкновения в Государственной Думе различных партий между собою и с правительством не только будили мысль широких слоев населения, но и содействовали концентрации общественных сил вокруг борющихся партий…»[2094].