«Ехать надо было двенадцать часов. Я приехала туда уже ночью и позвонила по телефону, Фил сказал: «Заходите». Нужно было позвонить в ворота, чтобы войти. Он жил наверху, и там за углом лестницы торчала голова. Оказывается, это было Фил. Он увидел меня, подошел: «О! О!» – и убежал. На самом деле он сказал: «Вы Джоан Симпсон?», а я ответила: «Да, а вы – Филип К. Дик?» И уже после этого он воскликнул: «О! О!» Я пошла за ним, и, когда я добралась до его квартиры, он говорил по телефону с Джетером, напевая: «Она красотка, она красотка…»[271]

Мне сразу стало так спокойно. Он, конечно, не был суровым или пугающим человеком, каким, как я думала, он мог бы быть. Возможно, чокнутым, но таким ребячливым и ничуть не угрожающим. Это очень многое говорит о Филе – он был как-то естественно очень искренним и наивным. Это, в сочетании с множеством безумств, физических и эмоциональных проблем и с таким обилием умственной энергии и гениальности, делало его самым необычным человеком, которого я когда-либо встречала.

Мы долго разговаривали. Он сказал мне, как рад, что мне не пришлось долго тащиться пешком. Хотел узнать, замужем ли я, есть ли у меня бойфренд. В то же время – очень по-джентльменски, без гадких намеков. Он был просто ужасен, когда суетился – это действительно не в его стиле. Он сказал мне: «Вот ваша комната, вы можете остаться здесь, запереть дверь, если хотите». Да, я осталась там. На неделю. Это было началом наших отношений.

В ту самую первую ночь Фил говорил о «Зебре» и тому подобных вещах – он был плоть от плоти своих романов. Это было удивительно. Я сказала ему, что когда впервые начала читать его вещи, то подумала, что это не вымысел в обычном смысле слова. Я до сих пор так думаю. Он не был тем человеком, который вдохновился идеей рассказа или романа и написал его. Это был личный опыт.

«Фил и я сидели на полу, и на нем было надето распятие – большой, вырезанный вручную деревянный крест. И я спросил, почему он носит его и насколько серьезно он к этому относится? И он сказал: «Послушай, я живу в Санта-Ане, а Джоан живет в Сономе. Это значит, что я трачу много времени[272] на поездку в машине по автомагистрали I-5. И как-то раз меня остановил дорожный патруль; они подошли к моей машине, наклонились к окну и сказали: «Сэр, понимаете ли вы, что превысили ограничение скорости?» и тут я поглажу мое распятие и скажу: «Что вы, офицер, я не знал об этом». Фил сказал, что никогда не получал квитанций на оплату штрафа».

Кто бы ни был с ним в это время, он должен был оставаться с ним постоянно… Я собиралась было сказать – сиделка, но нет – компаньон, домашняя хозяйка. И не ждать от него того же самого. В основном это было ведение домашнего хозяйства и уход – Фил реально падал духом, когда оказывался в неработоспособном состоянии. Он бывал в такой депрессии или так физически болен, что ложился в постель, и только Бог знал, когда он мог ее покинуть.

Фил страдал от учащенного сердцебиения, потливости, высокого артериального давления, временами вообще от каких-то неуловимых вещей. Все обвиняли его в симуляции. Но психологическое состояние тревоги может проявляться и физиологическими симптомами – головными болями, язвенной болезнью; я думаю, что каждый согласится с этим. Депрессии Фила принимали самые разнообразные формы.

Я должна была давать ему много НЛЗ [нежной любовной заботы] и оставлять его в покое. Нельзя было говорить ему что-то вроде: «Давай, вылезай из постели, и ты почувствуешь себя лучше». Он не очень хорошо реагировал на терапию реальностью. Лучше действовало: «Я позабочусь о тебе, самому тебе ничего не надо делать, не переживай».