За спиной послышался голос Сима:

— Дождь почти прекратился.

— Но не потоп, — ответил Ной мрачно. — Мируже погиб, что еще?

Сим спросил осторожно:

— Господь чего-то ждет?

— Да, — ответил Ной тяжелым голосом. — Ончего-то ожидает от нас.

— Чего?

— Если бы я знал!.. Он все больше груза возлагает нанаши плечи, а готовы ли мы нести большую ношу?

Сим произнес еще осторожнее:

— Я слышал от Мафусаила, что Господь ни на кого невозлагает больше, чем тот может вынести.

— Все остальные не вынесли, — ответил Ной горько.

— Они и не пытались, — возразил Сим. —Ханнуил сказал, что он понимал, когда делает дурное, но все равно совокуплялсяс чужими женщинами, своими дочерьми и сыновьями, даже с животными! Разве великабыла ноша: блюсти себя в чистоте и верности жене?..

Хам подошел, захохотал:

— Да и жена у него была еще та штучка!.. Ни одногомужчину не пропускала. А если к ним кто-то в гости приходил, всегда ложилась сним. Даже если в гости заходило трое-четверо. Сим прав, Господь сказал, чтохорошо, а что плохо, но не стал привязывать человека на короткую веревку, как шкодливуюкозу. Даже на длинную не стал!

— Лучше бы привязывал, — сказал Сим с тоской.

Даже терпеливому Ною казалось, что они в тесной тюрьме, гдеих подвергают ежеминутным истязаниям. Истошный рев голодных животных, удушающийзапах испражнений и нечистот, трудности с избавлением от навоза, а из окошка,когда ни выгляни, — серое бескрайнее море грязи, жидкое и опасное, какболото.

Даже волны, тяжелые и медленные, накатывают так, словнозасыпают на ходу. Ковчег не ощущает их толчков, слишком массивен, но каждаядевятая волна — это такой вал, что от удара вздрагивает сверху донизу.

Ной сперва пугался, вдруг да рассыплется сооружение,один-два толчка выдержать нетрудно, но когда их сотни, тысячи, тысячи тысяч…

С утра все восьмеро поднимались, разбуженные ревом голодныхзверей, и до поздней ночи занимались тем, что кормили их, чистили клетки,выбрасывали в окно скопившийся навоз. Ной запоздал накормить льва, тот злобноударил его лапой, Ной отшатнулся, но отскочить не успел: острые когти нанеслиглубокие раны на бедро, мышцы и сухожилия срослись криво, Ной всю оставшуюсяжизнь хромал на эту ногу.

За все время им ни разу не удалось поспать ни одну спокойнуюночь или хотя бы ночь целиком: звери требовали себе еду в разное время, так чтоодних приходилось кормить днем, других — ночью, а некоторых утром, когдавсе валится из рук, а глаза слипаются.

Хам, объявивший себя брезгливым и чаще других заявлявший,как он ненавидит навоз, несколько раз от усталости падал и засыпал прямо возлеклеток. Ной видел, как исхудали его сыновья и их жены, даже Ноема потеряла весьженственный жирок, теперь ее жилистое тело проявилось в полной мере. Нойпонимал, что и сам он выглядит истощенным и донельзя исхудавшим, а ещенеизвестно, сколько они пробудут здесь…

Две ночи он спал возле клетки с ласковым и молчаливымзверьком по имени Зикис, тот упорно отказывался от любой еды, хотя Ной иуговаривал его, и грозил, и призывал именем Господа не подвергать опасности всеих странствие к новому миру.

Однажды, когда он резал яблоко и тыкал им в мордуотворачивающего зверька, на пол выпал червячок. Зикис с жадностью подхватил егои съел.

— Так вот чем ты питаешься, — сказал пораженныйНой. — Тяжелую работу на меня возложил Господь!.. Надо знать все не толькоо животных в своем загоне, но и всех диких, далеких и потаенных… Да будутотныне мои потомки изучать всех зверей, рыб, птиц и даже малых насекомых, ибо иот них может зависеть судьба мира!

Он сказал себе, что отныне нужно всегда иметь запас червяковдля Зикиса и не забывать его пополнять, перешел к птице Хул, ее клетку неудачнозадвинули в самый дальний угол, добраться трудно, а когда голодные звери ревути требуют еду, то даже сам Ной, не говоря уже о братьях или снохах, все никакне мог выкроить время подойти к забытому всему Хулу.

Хул вытащил голову из-под крыла и уставился на него круглымглазом.

Ной сказал виновато:

— Ты один не кричишь и не требуешь еды. Тебе что, развене нужна пища?

— Нужна, — ответил Хул.

— Так почему…

— Я видел, — ответил Хул, — как ты занят, какустал. У меня не хватало совести побеспокоить тебя еще и ради меня.

Ной воскликнул изумленно:

— Ты просто чудо!.. Я благословляю тебя от всего сердцаи всей души! Я желаю, чтобы ты жил вечно!

Ничего не произошло, но он ощутил, что его призыв услышан ичто птица отныне и на все века отмечена добавочным вниманием.

Обрадовавшись, что Господь внял ему, Ной набрался отваги испросил тихо:

— Господи, я не знаю, выживу ли я, моя жена, выживут лимои дети с женами в этой темнице?.. Душа моя устала от запаха львов, слонов,бегемотов, пантер, медведей и всех копытных!

Голос ответил после паузы:

— Ты будешь здесь, и все твои будут… ровно год.

Ной ощутил, как у него подкосились колени. Он рухнул ими напол, скользкий от пролитых из тачек нечистот.

— Господи!.. — взмолился он. — Для нас каждыйдень, каждый час, каждая минута — тяжкое испытание! Смилуйся! Мы непроживем в таких условиях целый год!

— Нет, — ответил Голос печально. — Нет. Такнадо.

— Почему, Господи?

— Так надо, — повторил Голос. Уже удаляясь,добавил: — Впрочем, это несложно… И понять человеку можно.

Ной рассказал про разговор с Господом, сыновья пали духом,но тоже принялись гадать о причинах столь долгого заключения. Жены началивысказывать догадки, но настолько глупые, что их отослали кормить зверей, этопроще, чем чистить за ними, а сами ломали головы, наконец Сим сказал снапряжением в голосе:

— Мы не с того конца взялись. И слишком много и хорошоо себе думаем. Творец вообще нас не видит, как того хотим мы. На самом деле мыдля Творца всего лишь семена для будущего мира, что предстанет пустым ибезжизненным.

Хам вставил со смешком:

— Отборные семена!

Яфет толкнул его в бок.

— Не задирай нос. Мы лучшие из худших.

Сим кивнул:

— Да, ты прав. Мы лучшие из худших. Потому Творецстарается нам привить некоторые привычки, которых раньше не было, но которыепонадобятся в новом мире. А мы эти привычки и правила должны передать своимдетям, чтобы они с детства знали только их… и чтобы даже не помышляли о техвольностях, которые были в старом мире.