провалились, может быть, и вовсе на другой стороне планеты.

Мы лежали на обочине дороги, и мальчишки с наслаждением уписывали ормаканы.

— Послушайте, почтенные, а ведь так тоже не годится, — вдруг сообразил я, — с вами же еще товарищи были! Вы едите, а они — слюнки глотай? А ну, кто сбегает за ними?

Мои собеседники, как были с набитыми ртами, сорвались и унеслись.

Я подумал, что пора смываться. Бегаю-то я сами знаете как. Пока ребята приведут товарищей, уйду на полкилометра и затеряюсь между домиками.

Я включил «собачку». Она не унималась, тянула. И тянула как раз в ту сторону, куда умчались мальчишки.

Они возникли неожиданно — рыжий, его приятель и трое беглецов. И моя правая рука вдруг сама по себе протянулась к самому маленькому беглецу — смуглому и черноволосому.

На запястье мальчишки болтался амулет.

Сперва я даже не понял, как этот амулет держится. Потом старательно вгляделся — еще и потому, что заподозрил «собачку» во вранье. Нет, «собачка» тянула точно. И у мальчишки, при всем его маленьком росте, были широкие кисти, почти как у взрослого. Однако ж надо было узнать, где он отыскал амулет.

Я после некоторых отвлекающих маневров поинтересовался, откуда у него эта странная штука.

— Не знаю... — задумчиво ответил мальчишка, глядя сквозь меня в мировое пространство. — Я не помню. Я ведь многого не помню.

— И я тоже, — вмешался рыжий. — И они.

— Как же это так? — мне вдруг стало не по себе. Мальчишки оказались загадочными.

— Не знаю, — сказал владелец амулета. — Мы поэтому и живем все вместе. Нас лечат и учат. А у вас в городе нет такой школы?

— Наверно, есть. Я учился в обыкновенной школе, — ничего лучшего я не придумал.

— А почему вы так странно разговариваете?

— Как я разговариваю?

— Как мы! — хором ответили ребята.

— А как же я, по-вашему, должен разговаривать?

— Как взрослые!

Тут только я вспомнил, где нахожусь.

Мальчишки были совершенно земными, это сбило меня с толку, и я начисто забыл про похороны канарейки, час воспоминаний о прекрасном и прочие местные затеи. А впридачу имелся браслет...

— Так где же ты нашел эту штуку? — вернулся я к прежней теме.

— Нигде не находил.

— Значит, тебе ее кто-то дал, — бодро вывел я, хотя это было совершенно неправдоподобно.

— Не-е... не давали. Мне иногда кажется, что она у меня была всегда.

— Как это — всегда? С рождения, что ли?

Пожалуй, впервые в жизни я занервничал.

— Ну, не знаю! Всегда! — выкрикнул мальчишка.

— У меня тоже была такая, — опять влез в разговор рыжий. — Только я ее потерял в лесу.

— Как это тебе удалось? — мое любопытство было неподдельным. Чтобы отцепить амулет, нужно здорово попыхтеть.

— Откуда я знаю? Соскользнула! Раньше никогда не соскальзывала, даже когда купался, а тут вдруг, как будто велика стала, взяла и свалилась. Я даже не заметил, куда.

— А где ты взял ее?

— Не знаю. Наверно, тоже всегда была. Как у него.

Я стоял перед мальчишками в растерянности. Теперь «собачку» спокойно можно было отключить. Второй амулет был найден. Но что за ерунда произошла со Светозаром и Ингартом, какая нечистая сила заставила их снять амулеты?

Тут один из моих примолкших собеседников вдруг выкрикнул какое-то слово, и мигом вся компания, по-разбойничьи пригибаясь и ныряя под ветками, унеслась. Хотите — верьте, хотите — нет, но мне послышалось знакомое «атас»!

Я обернулся. По садовой дорожке подходила женщина. Это, видимо, была хозяйка огорода.

Она улыбнулась мне и поздоровалась первой.

Мне было тогда... а сколько же мне было, если это произошло за пять лет до старта «Стеллы»? Я, ребятишки, после развеселой экспедиции на Тримультан сам толком не знаю, сколько мне лет. Может, вы и докопаетесь, что за временные сдвиги происходят на этом бешеном шарике, а с меня довольно, что при полном рассудке оттуда убрался.

Впрочем, это неважно. Важно другое. Я уже немного разбирался в людях вообще и в женщинах в частности. Много всяких перевидал. И я сразу понял, что передо мной стоит красавица.

Я извинился за вторжение со всей доступной мне витиеватостью. Сказал, что мне послышался голос племянника, и я не удержался от того, чтобы прижать его кудрявую головку к своей широкой груди, ну и так далее.

— Но если один из этих мальчиков — ваш племянник, то почему вы не заберете его к себе? — удивилась она. — Почему вы позволяете, чтобы его воспитывали в Приюте Небесных Детей?

— Вы считаете, что я могу обеспечить должный уход за ребенком? — удивился я.

— Ах, милый незнакомец, даже если бы мальчик у вас голодал, это было бы лучше, чем приют!

Она огляделась.

— Разве вы не знаете?..

— Что, милая незнакомка?

Видно, я употребил неподходящее обращение. Она с подозрением взглянула на меня.

— Все дети, которые воспитываются в Приюте Небесных Детей, совершенно счастливы, — вдруг отчеканила она. — И мальчики, которые прибегают ко мне рвать неспелые ормаканы, вовсе не проявляют этим своих агрессивных наклонностей. Они кротки и чисты. Они хотят скрасить мое одиночество. Их игры нежны и безобидны. И я говорю с ними строками прекрасных стихов.

— А разве вы живете одна... в уединении... в сладостном уединении? — Ей-богу, проще было бы говорить по ассиро-вавилонски!

— Да, я Посвященная, — загадочно ответила женщина. По ее интонации я понял, что всему свету известно, кто такие Посвященные, и вопросов лучше не задавать.

— Вот оно что... — на всякий случай вздохнул я. — А дети прелестные. Обаятельные.

— Да, особенно один мальчик. Я смотрю на него и думаю о том, что он мог бы быть моим сыном. Поразительное сходство...

Она замолчала.

— С кем же?

— С тем, кому я посвящена.

— Может, мальчик — его родственник? Ну, скажем, племянник?

— У него не может быть племянников! — гордо отвечала она. — Он — тот, кому я посвящена! Или вы до сих пор не поняли, что я действительно Посвященная?

— Понял. Трудно было поверить, — соврал я на всякий случай.

— Я сразу заметила это удивительное сходство, — продолжала женщина. — Особенно меня поразили его глаза. Во мне жило предчувствие этого взгляда. Как будто я существую лишь ради того,