— Хорошо, понял. — Максим улыбнулся. Проскурин иногда разговаривал с ним как с новичком.

— Все, ладушки. Я пока здесь в газетах пороюсь, думаю, часика через три-четыре буду. Бывай, полковник. — Проскурин повернулся и взбежал по ступеням библиотеки. Водитель проводил его взглядом и покачал головой. Максим заметил этот жест, усмехнулся и сказал:

— Но малый дельный. Паша философски пожал плечами.

— Куда теперь, товарищ полковник? Проскурин неожиданно обернулся и от самых дверей крикнул:

— И вот еще что!.. Ты машину-то у ворот не ставь, загони куда-нибудь в переулок. А то, блин, светишься, как три тополя на Плющихе. Максим согласно кивнул головой. Проскурин потянул массивную дверь и скрылся в здании.

— Ну так куда едем-то, товарищ полковник? — напомнил о своем существовании шофер.

— Значит, так. — Максим секунду подумал. — Отвези-ка меня для начала в прокуратуру, затем в третью горбольницу. А потом поедешь спать. Но только к восьми вечера будь на месте. Завтрак мы, судя по всему, уже прозевали. — Он полез в карман, вытащил пару купюр, протянул солдату. — Заскочи по дороге куда-нибудь, поешь.

— Спасибо. Вечером где ждать-то? — деловито спросил солдат, выезжая на оживленную улицу. — У главного входа, я понял, не стоит.

— Где-нибудь за углом приткнись.

— Ясно. — Паша широко зевнул. — Извините, товарищ полковник. Спать хочется — сил нет.

— Ничего, скоро отоспишься.

Открывая дверь кабинета, Максим внимательно осмотрел печать, потом проверил, на месте ли клочок фольги. Все было в порядке. Убедившись, что в кабинет никто не входил, Максим прошел к сейфу, открыл его и положил в стальную утробу полетную карту Алексея, показания раненого лейтенанта, негативы, бумаги Проскурина, «кипарис» и обойму. Заперев сейф, он убрал ключ в карман, где лежала пухлая пачка фотографий. Не собирался Максим оставлять его здесь. Слишком дорого стоила информация, которая содержалась в стальном шкафу. Чрезвычайно дорого. Несколько секунд он постоял возле стола, борясь с желанием позвонить домой, узнать, уехали ли Ирина с Сережкой, и даже протянул было руку, но передумал, побоялся: а вдруг не уехали, вдруг все еще здесь или, не дай бог, что-то с ними случилось. Но отступать ему уже некуда. Отступать нельзя. Отперев ящик стола, Максим порылся в нем, вытащил несколько бланков постановления об аресте и подумал: «Забавно это будет выглядеть — арестовать поезд». Потом достал еще пару бланков предписаний, аккуратно свернул их, сунул в карман кителя, затем вышел, тщательно заперев за собой дверь и снова вставив между створками кусочек фольги. Выйдя на улицу, Максим остановился возле машины. Паша спал, похрапывая, откинувшись на сиденье. Максим наклонился, постучал в стекло. Солдат встрепенулся и уставился на него красными совиными глазами.

— Ты вот что, — сказал Максим, — езжай-ка в часть и ложись спать.

— А в больницу? — вяло, без излишнего энтузиазма спросил водитель.

— Ну, до больницы я как-нибудь и сам доберусь. Ничего, полезно иногда и на общественном транспорте прокатиться. Да и недалеко тут. Езжай, а в восемь я тебя буду ждать. Скажем, у главного входа, за углом направо. Максим немного постоял у крыльца. Вдруг подумалось: «Надо же. Разве мог я знать несколько дней назад, — а точнее, первого января, отправляясь в морг осматривать тело убитого солдата, — что все закончится так странно, отчасти даже пугающе?» Максим дошел до остановки, дождался нужного автобуса и поехал в больницу. По дороге он завернул в небольшое, но оказавшееся неожиданно уютным кафе и плотно позавтракал. Выпив две чашки отменного, зубодробительно крепкого кофе, Максим почувствовал себя немного лучше. Желание поспать осталось, но ушла та мерзкая сонливость, которая превращает человека в бестолковую вареную курицу. Когда Максим вошел в бокс номер двенадцать, сидевший на кровати мужчина встрепенулся и в глазах его отразилась тревога.

— Кто вы такой? — резко спросил он.

— Успокойтесь. — Максим достал удостоверение. — Я сотрудник военной прокуратуры полковник Латко Максим Леонидович. Меня прислал Проскурин Валерий Викторович. Вам знакома эта фамилия? Алексей не ответил. Он продолжал наблюдать за Максимом так, словно тот мог оказаться врагом.

— Почему он не пришел сам?

— Валерий Викторович в библиотеке, — ответил Максим, придвигая стул, присаживаясь и укладывая на колени папку.

— Где? — не понял Алексей.

— В библиотеке, — ответил Максим и, не удержавшись, зевнул. — Прошу прощения, мы не спали всю ночь.

— А что он делает в библиотеке? — На лице Алексея отразилось недоумение.

— Его коллега из местного отделения порекомендовал посмотреть газеты. Якобы в них содержится какая-то информация, которая поможет узнать, кто именно организовал все это дело.

— Да? — Алексей прищурился. — И поэтому он прислал вас?

— Совершенно верно. Заодно Валерий Викторович попросил снять с вас показания, официальные, с подписью врача о том, что вы в полном здравии. Когда все закончится, — а мы оба надеемся, что эта история благополучно завершится сегодня ночью, — важно, чтобы вас никто не заподозрил в сумасшествии. Тем более что по официальной версии вы… у вас…

— Крыша поехала, — сказал Алексей.

— Ну, можно и так выразиться, — улыбнулся Максим. — Именно. На почве афганских событий. Валерий Викторович рассказал мне вашу историю, разумеется, в общих чертах.

— Всю?

— Всю. Но лишь в общих чертах, — повторил Максим. — Давайте теперь я запишу ее с ваших слов. Алексею пришлось еще раз рассказать все, начиная с того момента, как он набил морду Поручику, и заканчивая больничной койкой. Максим торопливо записывал.

— Много нового? — закончив повествование, спросил Алексей.

— Да нет, в общем-то я уже все это слышал. Примерно в том же виде. От Проскурина. Так, теперь я схожу за доктором, чтобы он заверил ваши показания. Максим отправился на поиски врача. Задача эта оказалась вовсе не такой простой, как представлялось. Во-первых, ему долго не могли объяснить, в каком корпусе располагается психиатрическое отделение, и он минут сорок бродил по всей больнице, одолевая врачей и медицинских сестер одним и тем же вопросом. Во-вторых, когда нужное отделение было наконец найдено, выяснилось, что большинство врачей заняты чем-то удивительно неотложным, и плюс к тому процент психиатров среди них оказался подозрительно близок к нулю. В конце концов Максим, которому осточертела эта беготня, вломился в первый попавшийся кабинет с табличкой на двери «Психиатр», вытащил из него врача и отвел в бокс номер двенадцать.

— Доктор, — стоя у дверей и загораживая выход собственным телом, сказал он, — освидетельствуйте, пожалуйста, этого человека. Мне необходимо письменное медицинское подтверждение того, что во время дачи показаний капитан Семенов Алексей Николаевич был полностью вменяем. Врач несколько секунд смотрел на Алексея, затем подсел поближе и начал задавать обычные в таких случаях вопросы. Что-то о дне недели и числе, месяце и годе, затем осведомился насчет того, не было ли в роду Алексея психически ненормальных людей, и, казалось, очень обрадовался, услышав, что нет, не было, не ударялся ли Алексей когда-нибудь головой, были ли у него сотрясения мозга. Тоже не было?