К тому времени как «Олдсмобиль» Джо подрулил к дому номер 4, Стелла успела полностью протрезветь. Водительская дверца открылась, появились одна за другой длинные ноги в коричневых «платформах». Вот как Микки это носит? И зачем – в ее-то годы? За матерью вылезли три старшие девочки – апатичная Бетти, Жанет, в свои одиннадцать слишком низкорослая, и четырнадцатилетняя злючка Мэри, костлявая, ребра можно пересчитать, с вечно кислой миной. Все четверо надолго сгруппировались у багажника и, наконец, гуськом проследовали к дому – каждая со свертками и пакетами. Понятно: шопингом занимались. Покупают барахло, вместо того чтобы копить на собственную квартиру. Или хотя бы на аренду.

Стелла следила за невесткой и племянницами, не вставая с кресла. Щурилась в щель между штор. Не сознавала, что ведет себя как старая сплетница, пока не заныла напряженно повернутая шея. Сердце ухало заранее, перед тяжелым разговором с Микки. Это же догадаться – малышек одних оставить! Совсем, что ли, мозгов нет? Вот Стелла бы проверила – трясла бы невестку, пока мозг не обнаружил бы свое наличие, загремев в черепушке.

Два часа Барби и Пэм смотрели все программы подряд. Потом примчались Ричи, Минго и Арти, которым надоело играть в войнушку. Теперь пятеро кузенов сидят в гостиной – кто на красном диване, кто на синем ковре – и опять же таращатся в «ящик». Там «Путеводная звезда»[32] началась. Стелла всегда позволяла детям делать что угодно – главное, чтобы дом не спалили; но теперь, при мысли о случившемся утром, ее мучила совесть. Вправе ли она оставлять девочек без присмотра? Но не разорваться же ей. Она должна сделать внушение Микки, а уж та, как мать, пускай разбирается. В пятый раз за день пересекая Олдер-стрит, Стелла прокручивала мысли, что терзали ее с той минуты, как она вломилась в комнату Антонио. Только ли с Барби и Пэм он забавлялся? Только ли затюканные дочери Микки были его жертвами? Или Антонио щупал и других детей? Стелла рылась в памяти: не случилось ли когда, чтобы наедине с Антонио осталась Берни? Накатила тошнота. Нет, только не ее девочка; только не зацикливаться на этом сейчас. А как насчет мальчиков? Избегли они этой участи? Не пострадали? А вдруг они сами представляют опасность? Вдруг тяга к извращениям передается по наследству и проявляется через поколение? Стелле смутно помнились Ассунтины рассказы о жизни в Траччи, о доме с единственной кроватью – рассадником заразы и животных пороков. Только теперь Стелла поняла, что имела в виду мать под «животными пороками». Выходит, вся семья отравлена склонностью к кровосмешению?

Войдя через заднюю дверь, Стелла застала Микки за распаковыванием продуктов. Жанет ела чипсы «Раффлз» прямо из пакета. Стеллиного неодобрительного взгляда она словно не заметила. А там – кто ее знает.

– Отец дома? – спросила Стелла.

– Я его не видела, солнышко.

Стелле стало досадно. Вечно Микки влепит это неуместное «солнышко» по-английски, пусть даже вся фраза у нее на калабрийском диалекте.

– Может, на прогулку девочек повел, – продолжала Микки.

– Пэм и Барби у меня дома, – отрезала Стелла.

Нет, второй раз за день она еще одного обделенного ребенка не травмирует. По-английски Стелла произнесла:

– Жанет, детка, мне надо поговорить с твоей мамой. Иди посиди в гостиной, ладно?

Жанет ничем не показала, что поняла Стеллу, однако через минуту соскользнула с табуретки и вышла, оставив початый пакет с чипсами на столе. Насколько Стелле было известно, Жанет не отличалась послушанием; наверное, просто интерес внезапно потеряла. Тоже вещь в себе вроде старшей, Бетти.

– Что-то случилось, Стелла? Проблемы какие-то?

– Да. Да, Микелина. – Теперь, когда дошло до дела, у Стеллы будто язык отнялся. Напрасно, значит, она прокручивала в голове разговор с Микки. Наконец Стелла выпалила: – Вам надо съехать.

– Ой, Стелла, ты же знаешь, нам деваться некуда! – Из новенькой сумочки Микки извлекла маффин и разрезала его пополам. – С деньгами совсем туго. Джо гроши зарабатывает, еле-еле хватает, чтобы девочки сыты были.

«А вот тут я бы поспорила», – чуть не вырвалось у Стеллы. Намекнуть бы этой дуре, что она, Стелла, лично наблюдала выгрузку свертков и пакетов. Стелла решила не мелочиться и сразу перешла к главному:

– Микелина, что хочешь делай, как хочешь крутись, а из дому ты с семьей должна убраться. – Поеживаясь от собственной резкости, Стелла понизила голос – девчонки могли подслушивать из гостиной. – Твои дочери в опасности, Микелина. Ты меня понимаешь?

Микки отвлекла взор от изучения масленки и крошек на столешнице. Ее темные глаза уставились прямо на Стеллу.

– Что ты имеешь в виду?

– Им грозит опасность… от моего отца. – «Ну же, Стелла! Произнеси это вслух!» – Микки, я сегодня зашла – и знаешь, что я увидела? Он их трогал!

Микки, только что не выдохнув облегченно, снова занялась маффином.

– Ну и что? Он любит играть с внучками.

Стелле часто хотелось стукнуть эту женщину, да побольнее, но никогда желание не было столь необоримо.

– Микки, – заговорила она, сдерживаясь изо всех сил. Не хватало, чтобы Микки раскусила, до чего она противна Стелле. – Микки, какие игры! Он их ЩУПАЕТ. Словно они… словно они puttane!

Микки спокойно взяла нож, принялась мазать маслом рыхлое нутро маффина. Масло было мягкое – наверное, долго пролежало на столе, в такую-то жару. Стелла ждала. Наконец Микки раскрыла рот и пропела:

– Но он же их не насилует, верно?

– Ты все знала!

От шока Стелла будто ослепла. Она подготовилась к целому набору реакций – к отрицанию, к отказу понять, к причитаниям, к истерике. Но такое?!

– Ты все знала, – повторяла Стелла как заведенная. – Знала, что́ он творит, и не препятствовала ему? Как ты могла?

Микки уныло повела плечами.

– А куда деваться? Это его дом.

– Он твоих дочерей растлевает, а ты думаешь, куда тебе деваться?!

Ярость застила Стелле взор, все плыло перед глазами – стены, мебель и чудовище, которое почему-то называлось матерью.

– Ты нарочно девочек с ним оставляешь, да? Тебе так легче? Ну еще бы! Не вижу – стало быть, и нет ничего!

Микки молчала. Небось мозгами шевелит, прикидывает, как бы половчее прекратить разговор, как бы выдворить Стеллу.

– Ты – мерзавка, но твои дочери – невинные создания. Или ты что-то предпримешь, Микелина, или я сама этой проблемой займусь, и тогда пеняй на себя.

– Что, по-твоему, я могу предпринять? – Микки определилась насчет дальнейших действий: сейчас разревется в своей отвратительной, показательной манере – разинув рот во всю ширь. – Если я твоему отцу скандал закачу, он нас просто вышвырнет. Ну и куда мы пойдем, а? На какие такие капиталы новое жилье снимем?