— Будем ловить нашу крысу-ведьму, без нее не обойтись, — сказал он, проверяя прутья и защелку.

— Ко мне она давно не являлась. Может, переродилась?

— Нет, она еще тут, — ответил шаман. — Иногда просит о помощи. Приходит и пропадает, когда вздумается…

— Строптива, тварь…

Перед обрядом следовало хорошенько накормить и приласкать бубен. Шаман обильно полил его кожу чаем, протер бубенцы маслом, а обручи напоил молоком. С трудом вытащил из сундука бурку с амулетами. Завязал на запястьях святые шнурки.

Потом братья бережно сняли тряпки с идола и поочередно припали к его агатовым, навыкате, глазам. Идол Айнину в ответ каменно-милостиво разрешил. Залили очаг и, выбравшись на тропу, зашагали в горы. Конь шагнул следом, но Мамур отогнал его, и тот покорно остался охранять пещеру.

Они двигались в зудящей тишине. С далеких ледников били слепящие искры. В сиреневой дымке, среди темных деревьев в мантиях мха, возвышались горки камней-собственность бога Бузмихра, который забавляется ими, перекладывая с места на место. Бузмихр — отец всех зверей и жуков, без его вздоха шерстинка не упадет и чешуйка не встопорщится.

Мамур обламывал сухие ветки бука и собирал их в корзину. Шаман с посохом на плече спешил следом. На посохе болталась клетка. Мысленно он был там, куда шел. Деревья делились упорством. Камни дарили крепость. Травы наделяли стойкостью. А от гор отрывались такие мощные потоки силы, что шамана покачивало под их упругими порывами.

Мамур все ускорял шаг. Шаман в своей тяжелой бурке стал отставать. Да и не мудрено — бурка украшена стрелами и амулетами, гремевшими на ходу, на спине медвежьим волосом вышиты глаза. Вместо пояса — кожаные веревки с головками змей. Башлык с колокольцами.

Вдруг Мамур будто с ходу наткнулся на что-то. Шаман успел заметить, как внезапно съежилось лицо брата, покрылось сетью морщин, набрякли щеки и задвигался лоб, как неузнаваемо изменился весь облик. Мамур стал разительно похож на их Учителя и его голосом проговорил скороговоркой:

— Я с вами! Я тут! Я в помощь!

Потом его лицо отмякло, разгладилось. Морщины исчезли. Лоб замер. Глаза стали другими. И Мамур вернулся в себя, повалившись на землю…

Они выбрались на горный луг и уселись, ожидая полуночи. Каждый был погружен в себя. Опасное время — пока без брони, во владениях горного демона Очокочи. Без его согласия ничего не будет. Надо ждать.

В полночь раздался шелест — по лугу кто-то шел. Слышались шорохи — будто кто-то косит траву: «шшшшиик… шшшшииик…». Главное — не смотреть туда и думать, что это просто одинокий крестьянин валкой походкой спешит в их сторону… Следует встать и, опустив глаза, стоя ждать, пока он минует их.

Но у крестьянина под войлочной шапочкой — волчья голова на толстой свиной шее, скрытой под воротом! А из груди, из-под рубахи, выпирает острый горб!

Что-то одобрительно рыкнув, оборотень в злой задумчивости прошел мимо, не удостоив взглядом. На спине тоже был горб. Над ним двигался ручной мелкий дождичек… Шаги затихли, дождь исчез.

— Очокочи разрешил.

Вокруг застыла ночь. Трава исчезла в пелене тумана. Заволновался ветер. Белесая масса ледников ушла под клобук черной тишины.

Шаман вложил в пращу хрустальное яйцо и пустил его в темноту. То место, куда упало яйцо, стало сердцевиной круга — его мгновенно очертил бьющийся от радости кинжал. Мамур запалил сухую ветку бука. В малом круге водрузили клетку с открытой дверцей.

Раздевшись донага и натершись жидким опием, шаман начал медленно вертеться в круге. Постукивая пятками, приседая и подпрыгивая, он топтал землю, попирая ее скверну.

Когда вращенье достигло предела, шаман схватил трубу. Рваные, хриплые, мощные звуки раскрошили тишину. Иногда он кричал во тьму:

— Отдаю свое тело! Берите его! Оно ваше! Ваше! Здесь для вас много еды и питья! Идите, хватайте, рвите!

Мамур жег ветки и следил за тем, чтобы брат не вылетел из круга. А шаман вертелся волчком, задирая кость-трубу и приманивая нечисть:

— Отдаю плоть голодным! Кожу тем, кто наг и бос! Кровь тем, кто жаждет! Кости свои кладу на костер тех, кому холодно! Сюда! Собирайтесь, идите! Прилетайте, приползайте! Я зову всех, кто слышит!

Какие-то тени метались и вились вокруг круга, ударялись о него, отскакивали… Голоса и стоны, рычанье, хохот…

Мамур, держа наготове зеркальце и сеть, высматривал желтоглазую ведьму-крысу. Ее надо найти! А уж она сделает остальное, у нее львиная сила и мертвая хватка.

И вот он увидел ее. Прячась, крыса внимательно что-то высматривала в круге шамана, надеясь, очевидно, прорваться внутрь и чем-нибудь поживиться. Мамур направил на нее зеркальцем ровный, тонкий, яркий и сильный луч. Ослепил. Накинул сеть и потащил, визжащую, в клетку с распахнутой дверцей.

Ведьма билась, упиралась, верещала. Но он заклятиями и пинками загнал ее внутрь. Она хватала прутья клычками, но Мамур больно ткнул ее горящим буком, и она сникла.

Шаман тотчас рухнул на землю. Ему казалось, что от его тела осталась лишь горстка пепла, плавающая в грязи, а дух, расторгнув оковы, кружит над лужей, в недоумении рассматривая остатки прежнего обиталища. На шамана снизошла благодать. Он отдал все, что имел, и приступил к возврату в мир.

Мамур чинил сеть. В клетке замерла на задних лапах седоусая ведьма-крыса с желтыми медовыми глазами. Она угодливо шевелила хвостом, пытаясь угадать, что с ней будет и что им надо.

— Чуть не прогрызла, ехидна, — сказал Мамур, бросая сеть. — Я ее проучил, будет помнить старых друзей!

Крыса в волнении стала хвататься коготками за прутья.

— Говори, где его бес! — приказал он, соскабливая налет плесени с хрустального яйца.

Шаман очнулся и слушал из своего круга.

— Его ранили чужие злыдни, больше ничего не знаю, не ведаю и знать не желаю, — забеспокоилась крыса, бегая по клетке от луча, посылаемого зеркальцем Мамура. — У них спроси, они знают…

И крыса стала издавать призывные трели до тех пор, пока какая-то крылатая тварь с хоботом, сгустившись из воздуха, не села, нахохлившись, в стороне.

— Они ранили его в Индии, — проверещала предательница-крыса, а тварь мгновенно раскрутила хобот и грохнула шишкой по земле, пытаясь пришибить продажницу.

— Не сердись, — миролюбиво сказал Мамур. — Скажи, где его искать, и мы отпустим тебя с миром.

Тварь молча судорожно расправила и с шумом захлопнула могучие крылья. Хобот ходил ходуном, шишка надувалась и опадала. Наконец, тварь выдавила из себя:

— Мы. Хотим. Мстить. Он. Наш. Враг. От. Лая. Лам. Покоя. Нету. Нам.

— Мы отомстим. Только скажи, куда высылать двойников, где ловить, — не моргнув глазом, ответил Мамур.

— Город. Варанаси. Но. Скоро. Он. Будет. Служить. Тому. Кому. Ты. И. Ногу. Поцеловать. Не. Посмеешь! — резко прокаркала тварь с издевкой.