Когда Нэрренират заняла свое привычное место, на корме сразу стало тесно, не повернешься.

– Это вам. – Щупальце швырнуло на палубу здоровенную трепыхающуюся рыбину с оранжевой полоской вдоль спины. – Вкусная.

– Вот умница! – Пробормотав это, один из матросов оглушил добычу ударом багра и поволок на камбуз.

Чары Бирвота заставляли членов команды считать Нэрренират собакой: вынужденная хитрость, иначе богиню просто не взяли бы на борт, ни за какие сокровища. Размеры «собаки» никого не удивляли, равно как и то, что она подозрительно много времени проводит в воде, кишащей морскими хищниками, и изъясняется по-человечески. Лишь изредка во взгляде того или иного моряка мелькало неуверенно-недоумевающее выражение, слабая тень сомнения, но Бирвот ежедневно обновлял свое заклятье. Не ровен час, люди освободятся от наваждения и увидят, кто лежит на корме: начнется паника, матросы, очень может статься, попрыгают за борт (лишь бы спастись от чудовища) и двухмачтовик останется без команды.

– Глубина тут большая, – сообщила Нэрренират, – и вода внизу холодная. Близко к точке замерзания. На дне живут твари, похожие на плоские разноцветные подушки с узором, покрытые щетиной. Я хотела притащить одну, но ее по дороге разорвало.

– Кто разорвал? – спросила Роми.

– Не кто, а что. Внутреннее давление.

Девушка смотрела на богиню недоверчиво: опять морочит голову?

Нэрренират вздохнула:

– В естественных условиях на них давит сверху громадная масса воды. Противодействие – высокое давление внутри тела. Когда противодействие исчезает, внутреннее давление ничем не уравновешено и тело взрывается.

Это было малопонятно и страшно. Роми не стала спрашивать дальше.

– А что такое точка замерзания, великая? – почтительно поинтересовался Лаймо.

– Температура, при которой вода превращается в лед. Хоть это-то вы знаете?

– Да, великая. Как в храмах у Мегэса. – Он поежился.

– Этот Мегэс с его замороженными трупами – законченный… – Великая богиня Нэрренират начистоту выложила, что она думает о великом боге Мегэсе. – Сам он называет всю эту херню эстетикой ледяного безмолвия, а на самом деле у него с телами проблема. Доигрался, ублюдок.

– Какая у него проблема? – осведомился Шертон, присев на свернутый влажный трап. К Мегэсу он относился плохо, как и многие панадарцы.

– Он не может создавать себе тела, – охотно объяснила Нэрренират. – Я не в курсе, догадались ли уже об этом ваши… теологи… Забраться в ледяного истукана в храме и оттуда что-нибудь вещать жрецам или явиться в виде туманного призрака – это для него потолок. Мегэс деградирует. Скоро он перестанет быть великим богом.

– Скоро – это когда? – Лаймо так обрадовался хорошей новости, что даже о почтительности забыл.

– Думаю, через несколько десятков тысячелетий он будет готов.

Лицо Роми расстроенно вытянулось:

– Да разве это скоро?!

– Это совсем небольшой срок. Ну вот, насчет Мегэса… Трепаться он может о чем угодно, хоть об эстетике ледяного безмолвия, хоть об эстетике ледяного дерьма, но на самом деле тела принесенных в жертву нужны ему для экспериментов. Он их на церемонии замораживает, а потом, без свидетелей, размораживает, чтобы вселяться в них. Наверное, вы слыхали рассказы о том, что людей, принесенных в жертву Мегэсу, иногда видели живыми в Нижнем Городе и в других местах? Это не они, а сам Мегэс. Учтите, за пределами Облачного мира об этом болтать не стоит, он наверняка захочет отомстить тем, кто знает его тайну. По нашим меркам, это постыдная тайна.

– Почему? – спросил Бирвот.

– Для нас, богов, способность создавать тела – важный показатель могущества. Мегэс этого больше не может. Ицналуан, к примеру, может, но я подозреваю, что его несуразные творения без божественной поддержки долго не протянут. Попади он сюда, он на третий-четвертый день издохнет, и не от голода, как это чуть не случилось со мной, а потому, что жизненно важные органы откажут. Зато мои тела вполне жизнеспособны, они отлично функционируют без всякой внешней энергоподпитки.

– Значит, ты сильнее Мегэса? – насторожилась Роми.

– Да. Я намного сильнее Мегэса.

– Тогда почему ты не вышвырнешь его из Панадара, чтоб он никого больше не замораживал?

– А ты слыхала о Законе Равновесия? Другие боги вряд ли позволят мне вышвырнуть Мегэса. Да и кое-кто из смертных не обрадуется… Не делай такие большие глаза, Роми. Разве ты не знаешь, что бизнес-круги Панадара, и в том числе твой клан До-Энселе, заинтересованы в морозильных установках Мегэса и ведут с ним дела?

Роми растерялась. Были вещи, в которые ей очень не хотелось вникать, о которых люди по общему согласию умалчивают… Но Нэрренират не человек, для нее закрытых тем не существует.

– Да, – признала наконец Роми. – Это так… И это плохо. Но разве какой-нибудь другой бог, кроме Мегэса, не сможет создавать и заставлять работать морозильные установки? Например, ты?

– У нас раздел на сферы влияния. Никто не лезет в мою транспортную монополию – я не лезу в чужой бизнес. Раньше было не так, и мы постоянно дрались.

– Те древние войны между богами, о которых написано в книгах?

– Да. Множество миров погибло – миров, вы не ослышались! – и в конце концов мы заключили договор. Я соблюдаю его условия, живу сама и даю жить другим. А что касается недоумка Мегэса… Раз в год он убивает одного человека, чтобы заполучить новое тело. Я знаю множество смертных, которые поступают с себе подобными куда хуже. И не раз в год, а гораздо чаще.

Роми молча встала и, пнув носком ботинка свернутый канат, пошла на нос. Кто это сказал, что каждый народ достоин своего правительства? Перефразировав, можно добавить, что люди достойны своих богов. Или нельзя?.. Она размышляла над этим, вглядываясь в туманный зыбкий простор, пока ее не позвали есть уху.

А несколько дней спустя, выбравшись ночью на палубу, озаренную масляными фонарями, она случайно подслушала очень странный разговор Бирвота и Нэрренират.

Она не собиралась подслушивать. В каюте было душно, Роми вылезла из гамака, на ощупь нашла лесенку, поднялась наверх. Слабый свет фонарей немного отодвигал ватную тьму, по палубе мерно скользили туда-сюда черные тени. Воды не видно. За бортом, на некотором расстоянии от судна, что-то бледно мерцало. Рыбы или медузы? Морская нежить? Держась за поручень, Роми полной грудью вдыхала густой солоноватый воздух.

С кормы доносились голоса.

– …Прошли миллиарды лет, и все-таки я тебя узнала! Не сразу, но ведь в Облачном мире мои способности сильно урезаны. Неужели ты совсем ничего не помнишь?

Говорила Нэрренират, однако в первый момент Роми засомневалась: эти грустные, нежные интонации не имели ничего общего с ее обычной манерой выражаться.

– Ничего, – ответил Бирвот. – Возможно ли, чтобы я, смертный человек, в каком-то из своих прежних существований был другом божества?