– Мы не можем взять вас с собой.

– Шертон, я не вижу ни одной причины, по которой мы не можем взять его с собой, – вмешалась богиня, выдвинув из тумана клиновидную голову.

– Ты думаешь? – Понизив голос, Шертон добавил: – Он уже стар. Наше солнце его убьет.

– Во-первых, если кое-что подправить, солнце ему не повредит. Во-вторых, тело можно омолодить. Паселей, ты идешь с нами.

– Надо купить для него гувла, – сдался Шертон.

– А я уж сам купил. – Старик показал на печального одра у коновязи.

На улицу вела арка из темного щербатого кирпича. Люди проехали под ней, а богиня перемахнула через ограду. Повсюду туман, невесомый, неподвижный.

– Я позавтракаю и присоединюсь к вам, – предупредила Нэрренират. – Есть тут один потайной притон с разбойниками… Они думают, что я про них не знаю, а я просто приберегла их напоследок.

Шертон вздохнул сквозь зубы, поглядев ей вслед. По крайней мере, она обещала, что не станет есть честных горожан. Будем надеяться, сдержит слово. Почему же она не пожелала расстаться с Паселеем? Вдруг он понял – и усмехнулся. Великую богиню Нэрренират боялись и почитали, ей поклонялись, перед ней испытывали священный трепет, но чтобы кто-нибудь был к ней искренне привязан?.. Наверно, Паселей первый и единственный.

Она догнала их на улице, что вела к мастерским.

– Теперь я сыта. С запасом, до завтра. Еще и зильда по дороге задавила!

Поморщившись, Роми с подозрением спросила:

– Ты действительно ела только головорезов Благодетеля?

– О, действительно. Хорошая репутация – залог делового успеха. У меня всегда была репутация справедливой богини, и это одна из причин массовой популярности моего культа. Жаль, аборигены не настолько цивилизованны, чтобы воздвигнуть храм в мою честь…

– А зильд тебе чем помешал?

– Зильды – дерьмо. Когда я сидела в яме, они каждый день кидали в меня дерьмом.

Роми осуждающе прищурилась:

– А может быть, тот зильд, которого ты убила по дороге, никогда и близко к твоей яме не подходил?!

– Это неважно. Все зильды друг дружки стоят.

– Ага, когда я говорила, что боги одинаковые, ты возражала, а сама то же самое утверждаешь про зильдов!

– Правильно, боги разные, а зильды все одинаковые.

Роми, ожидавшая каких-нибудь изощренно-сложных казуистических возражений, не нашлась, что на это ответить.

Подвода стояла под навесом возле бревенчатого корпуса мастерской.

– Хм, что-то я не вижу здесь гувлов, – протянула Нэрренират. – И упряжь выглядит странно…

Люди молча переглядывались.

– Великая, будет лучше, если подводу повезешь ты, – сказал Шертон. – Ты намного сильнее шестерки гувлов, а нам надо побыстрее покинуть опасную зону. Судя по донесениям городских лазутчиков, армии Либны и Мотони находятся в сутках пути от Суамы. Их продвижение задерживают рассеянные по местности разбойники, и все равно есть риск, что мы с ними столкнемся. Упряжь очень удобная, при необходимости ты мгновенно избавишься от нее без посторонней помощи. Обрати внимание на эти боковые пряжки – ты легко расстегнешь их с помощью щупалец, особенно если немного потренируешься.

– Я хочу знать, кто из вас первый до этого додумался? – смерив каждого взглядом, осведомилась богиня.

Лаймо сам себя выдал. Вначале покраснел, потом побледнел, сник и начал теребить рукав куртки.

– Ты?! Ясно.

– Я хотел как лучше, великая… – прошептал он, глядя под ноги. – Гувлам в прошлый раз было тяжело, и мы двигались медленно…

– Чтоб вас…, смертные, – выругалась Нэрренират. – Запрягайте!

Туман еще не рассеялся, когда они покинули Суаму, простившись с горсткой вооруженных горожан у ворот.

На равнине в этот час было тихо. Часть разбойников засела в монастыре неподалеку от города, другие сбежали в лес, но никто не атаковал маленькую группу. Окрестности будто вымерли. Не разберешь, обитаемы или нет дремлющие в тумане деревушки, а монастырь и вовсе превратился в размытое темное пятно справа от тракта. Мир выглядел то ли недоделанным, не до конца сотворенным, то ли, наоборот, исчезающим, дошедшим до своего рубежа, теряющим вещественность. Только тракт из серого камня, с двумя невысокими парапетами по бокам, оставался вполне реальным. Но вел он в никуда, в туман.

Самый сложный этап – вынести из леса машину. Пусть Бирвот, как и в прошлый раз, с помощью отними-тяжести сделал ее невесомой – слишком далеко от дороги она упала, и тащить эту громадину на руках, огибая ачанхи, продираясь через подлесок… Нэрренират все-таки позволила себя уговорить, ядовито процедив, что смертные, мол, только о том и мечтают, чтобы боги обжигали для них горшки.

Перед тем как углубиться в чащу вместе с Бирвотом, она провела разведку, но разбойников поблизости не обнаружила. Да если те и были где-то рядом, они наверняка разбежались, заметив адского зверя.

Когда богиня и маг ушли, Шертон велел ребятам достать мечи, а Паселею не отходить от подводы и сразу прятаться под ней в случае тревоги.

Бывший афарий Равлий Титус брел по лесу, погруженному в туманный кисель. Обстановка напоминала междумирье. Ты находишься где-то – и одновременно нигде. Вне пространства. Теоретически тебя окружает несметное множество трехмерных миров, но они незримы и недоступны. Это даже не смерть. Это просто уход из зоны жизни.

Приняв к сведению совет Шертона, он в тот же вечер сбежал из-под стражи. Он жаждал искупления, однако для этого нужен публичный суд, а Сасхан прикончит его тайком, без суда. Его в два счета опознал бы любой встречный, поэтому он ускользнул из города, украв у гвардейцев оружие и гувла.

Его убежищем стала патрульная машина: она так и лежала в овраге, затопленном в сезон ливней, но теперь обмелевшем. Лишь на дне еще оставалась лужа глубиной около фута. В кабину вода не проникла. Отколовшийся кусочек родного мира… Чтобы корпус из клепаного серого металла не привлекал внимания, Титус соорудил над ним шалаш из веток.

Питался он собранными в лесу орехами, ягодами и съедобными древесными грибами. Заглядывать в деревни не решался: слишком уж дурную славу он заработал, пока был правой рукой Благодетеля.

Позавчера он столкнулся с группой разбойников. Те не удивились, а предложили присоединиться к ним и вместе пробиваться в сторону зноя. От них-то Титус и узнал о том, что адский зверь вырвался на свободу и вовсю лютует, о гибели Сасхана и других главарей, о том, что в Суаму лучше не соваться: дурачье-горожане осмелели и вооружились, ловят удальцов да сдают с потрохами зверю. Зверь-то, видать, и взаправду адский, посланный за грехи, – слишком уж незвериную смекалку он проявляет! Ежели кого схватит, не сразу терзает, а зовет горожан, чтоб те сказали, их это человек или разбойник.

Разбойники решили, что Титус, как и они сами, сбежал в лес от зверя, а не от Благодетеля. Да и нет больше никакого Благодетеля… Титус повернулся и ушел, не оборачиваясь. Его не стали уламывать: все-таки не свой, чужак из дальних краев, еще и умом тронутый… Отправились в сторону зноя без него.