— Чарли, Германа и Виктора уже не помнят, — сказала, подводя итог. — Остались Мартин и Камилла… мисс Сол-Дариен…

— Камилла, — протянул доктор мечтательно.

Я застыла с занесенным над бумагой пером и посадила кляксу. Грин прошептал еще что-то, но слов я не разобрала, а переспросить было неловко…

И не получилось бы: присевший в стороне целитель спал, прислонившись к стене и уронив голову на грудь, а то, что я сочла нежными вздыханиями, было сонным бормотанием в ответ на последнее услышанное слово.

— Доктор, — я легонько похлопала его по плечу. — Доктор Грин.

— Угу, — отозвался он, не открывая глаз. — Камилла, да…

— Что «Камилла»?

— Без нее плохо. Она… подкармливает мою кошку, когда я задерживаюсь… а задерживаюсь я част-т…

— Бедная кошка, — прошептала я с сочувствием, глядя на окончательно вырубившегося целителя.

Подтащила еще два стула, поставила их вдоль стены, в ряд с тем, на котором сидел доктор, и, придерживая за плечи оказавшегося неожиданно тяжелым мужчину, уложила его на импровизированное ложе. Не очень удобно, но хоть на пол не свалится во сне. Только ноги затекут…

Стул под ноги я принесла из лаборатории. Прикрутила газовые рожки и вышла за дверь. Как раз вовремя: по коридору навстречу мне шел Оливер.

— О, Элизабет, вы уже готовы? Подождете минутку? Я хотел уточнить кое-что у доктора Грина.

— Его нет, — соврала я. — Сама думала попрощаться, но он уже ушел.

Дождь закончился, однако бродить по мокрым дорожкам, меся грязь, мне не хотелось, а ректор и не предлагал: открыл портал прямо к общежитию. Но не распрощался сразу же. Сначала заверил меня в очередной раз, что волноваться не о чем, меня охраняют и не позволят и волоску с головы упасть. Потом переключился на Еву Кингслей. Он тоже уже сложил два и два и понял, почему декан прорицателей очнулась именно сегодня, но — вот странность — ни слова не сказал по поводу того, что я вдруг помчалась в ее палату…

— Погодники обещают, что завтра снова будет солнечно, — сказал невпопад, высмотрев сквозь рваные облака бледное пятно луны. — А в пятницу эльфы открывают традиционную праздничную декаду полетом «Крылатого». Вы ведь не бывали на летучем корабле?

— Корабль! — спохватилась я. — Эльфы же не помнят приглашенных в лицо? Ну, если я позову подругу?

Оливер откашлялся.

— Я не предполагал никого больше приглашать, но если вы хотите взять подругу…

— Конечно хочу, — удивилась я. — У меня два пригласительных, не пропадать же-э-э… — жираф из известного анекдота в сравнении со мной обладал фантастической скоростью мышления. — Вы собирались пригласить меня на «Крылатый»? — вздохнула я, поняв, о чем он говорил.

— Собирался. Но меня кто-то опередил. Леди Райс или доктор Грин?

— Лорд Эрентвилль.

— Вы и посла очаровали, что он расщедрился аж на два пригласительных? — улыбнулся Оливер.

— Нет, второе мне отдал доктор Грин, он не хочет лететь. А что значит «и посла»? Кого я… Ой… Мне пора, простите, милорд…

Вот это точно была Элси, а не я! Я не теряюсь, если меня зовут на свидание, язык у меня не липнет к небу, когда мужчина пытается сделать мне комплимент, а краснеть я разучилась давным-давно.

Но это я, а Элизабет…

— Дура, — прошептала я, остановившись в холле у зеркала.

И улыбка у нее совершенно дурацкая.

На следующий день Грин взял внеплановый выходной. Весть об этом событии переходила из уст в уста, врачи, медсестры, медбратья, санитары и санитарки ломали головы над причинами, по которым заведующий, и плановых выходных не жаловавший, внезапно не вышел на работу в понедельник. Особо впечатлительные усматривали в этом предвестие ужасных катаклизмов, а если и дальше так пойдет — конца света. Кажется, только леди Райс не нервничала: она-то знала о связи между Грином и Евой Кингслей и, думаю, представляла его самочувствие.

Меня же все более чем устраивало. И доктор отдохнет, и мне не придется с ним встречаться. Казалось бы, вчера ничего такого не произошло, но, вспоминая, я отчего-то чувствовала себя неловко. Даже предстоящая встреча с Оливером после неудавшегося приглашения смущала меньше.

— Добрый день, мистер Адамс, — придя в ректорат, приветливо поздоровалась я с секретарем.

Тот глянул на меня с привычным недовольством, выдвинул ящик стола, взял что-то…

…а в следующий миг оказался у меня за спиной.

Перед глазами мелькнуло лезвие ножа.

— Думаете, добрый, мисс?

Я вскрикнула — единственная реакция, которой ожидала от себя в такой ситуации. А дальше, видимо, включились выработанные на тренировках рефлексы — извернувшись, я с силой отвела от себя руку с оружием и ударила секретаря локтем в живот. Потом, резко откинувшись, головой… не знаю куда… Безрезультатно. Он был сильнее, и не исключено, что использовал какие-то чары, так как движения давались мне с огромным трудом, но, наверное, в мыслях у него засело во что бы то ни стало перерезать мне горло, и сделать что-либо другое он даже не пытался: держал меня одной рукой, а ножом тянулся к моей шее…

— Джерри! — Голос Оливера раздался в тот момент, когда лезвие оцарапало мне подбородок. — Джерри, отпусти ее!

— Ты не понимаешь, — прошипел мне в ухо Адамс.

Джерри Адамс — идиотское имечко.

— Я все понимаю, — выставив вперед открытые ладони, ректор приближался к нам. — Понимаю, поверь. Ты же не хочешь навредить Элизабет? Тебе ведь это не нужно…

— Нужно! — выцедил секретарь, и нож, который я отталкивала уже двумя руками, вжался в кожу на шее. — Я должен… тогда она вернется…

— Не должен, Джерри, — продолжал уверять Оливер. Взглянул на меня мельком, а после смотрел лишь на Адамса, и в глазах его не было ни злости, ни угрозы — только страх и непонятная мне боль. — Это не твое желание, Джерри. Тобой управляют. Ты же никогда не позволял никому управлять тобой. Вспомни: никому.

— Никому, — эхом повторил Адамс.

— Никому и никогда, — отчеканил ректор, не сводя с него взгляда. — И сейчас не позволишь.

— Не поз-з-з… — слова сменились скрежетом зубов.

— Отпусти нож, Джерри. Просто разожми пальцы, ты сможешь.

— Нет, — секретарь не говорил уже — шептал еле слышно. — Не смогу.

— Сможешь, я знаю.

— Что знаешь? — выдавил тяжело Адамс. Казалось, каждое осмысленное слово причиняет ему боль. — Что… со мной?

— Тобой пытаются управлять. Но ты сильнее, Джерри, я знаю. И ты знаешь: я никогда в тебе не сомневался.

А я уже очень сомневалась, что мне не распорют-таки горло.

— Думаешь, ошейник? — прохрипел секретарь. — Как на… том мальчишке?