— Кто бы ни утверждал подобное, они ошибаются. Гарри — сын Вилла, не заблуждайтесь на этот счет, отец. И если пойдут слухи об обратном, я их опровергну.

— Только посмей — я добьюсь, что сестра тут же лишит тебя своего расположения и ты окажешься на улице. — Отец угрожающе наклонился к ней.

— Поймите меня, отец, пожалуйста. Мне очень не хочется выпрашивать у вас деньги, словно бедной дальней родственнице, но мой вид позорит вашу столь благородную фамилию Болейнов, если вам будет угодно взглянуть на дело с этой точки зрения. Самые новые мои платья пошиты два года назад, у меня нет ни единой пары чулок, которая не была бы вдоль и поперек заштопана моей служанкой.

— Позволь, я тебе еще кое-что скажу, моя девочка, — перебил ее отец со зловещим видом. — Как я понимаю, тобой весьма заинтересовался Вильям Стаффорд: он по ночам переплывает в лодке темные воды Темзы, чтобы навестить тебя. Вот и подумай, что можно получить от него. Не сомневаюсь, что такой любвеобильный мужчина может хорошо согреть тебя зимой, а? Так не будь дурой, не останься с пустыми руками за свои милые услуги, как осталась после пяти лет, проведенных с Его величеством.

Мария, не помня себя, размахнулась, рука метнулась к его ухмыляющейся физиономии и больно ушиблась, нанеся удар. Мария тут же отпрянула, где-то в глубинах разума возник неслышный вопль, когда отец отбросил ее к стене. Теперь она ударилась головой. Стала съеживаться, но отец проворно схватил ее за руки повыше локтей и буквально пригвоздил к резным деревянным панелям.

— Слушай меня внимательно, Мария. Можешь служить подстилкой для Стаффорда, раз тебе так хочется: я считаю его очень разумным человеком, такой не попадется. До того, как ты развлекаешься, мне дела нет. А вот насчет моего внука помалкивай! У твоей сестры достало ума и смелости взобраться очень высоко, и ты не смеешь своими поступками угрожать тем возможностям, которые перед нами открываются. Ты будешь служить ей и всей семье, хорошенько служить, не то будешь иметь дело со мной. А что касается твоего гардероба, то Анна обратилась к Его величеству с просьбой возложить на меня обязанность обеспечивать тебя; стало быть, так я и сделаю. Когда Анна станет королевой, ты будешь получать по сто фунтов в год. А до тех пор твои новые платья и безделушки будут оплачиваться из отцовского кошелька. Ты должна быть этим довольна, девочка. В следующий раз, когда тебе понадобятся средства, не нужно беспокоить Его величество. Обращайся прямо ко мне.

— У меня больше нет возможности обращаться прямо к вам, отец. Пожалуйста, поймите, что деньги нужны мне не на безделушки. Вы же знаете, что я не часто обедаю у Анны. Деньги нужны на еду, на свечи, на одежду.

— Трать их на что пожелаешь, только постарайся выглядеть пристойно. Рано или поздно нам нужно будет подыскать тебе мужа, и благодаря твоей сестре он может быть весьма богат и знатен. А коль так, ты сможешь потом вернуть мне затраты.

— Думаю, что я уже расплатилась с вами сторицей, отец, — невольно вырвалось у Марии, все еще крепко прижатой к стене. — Отпустите меня, пожалуйста. — К ее удивлению, отец послушался, однако она продолжала опираться на стену.

— Только не воображай, Мария, что раз Его величество поручил мне обеспечивать тебя и я согласился, то ты снова попала к нему в милость. Одна из причин, по которым бракоразводный процесс протекает так плачевно для Его величества, состоит вот в чем: этот чертов Кампеджо, лакей королевы, цитировал книгу Левит — то место, где содержится запрещение спать с сестрой жены. Мы все должны быть благодарны законникам Его величества: они доказали, что Спать с женой брата — королевой Екатериной — это кровосмешение, а иметь сожительницу, какой была ты, — это совсем другое дело. Запомни это хорошенько. — Отец оперся одной рукой о стену возле головы Марии и наклонился к ней еще ближе. — Я пытаюсь простить твои кошмарные поступки. Мне понятно, что тяжело потерять сразу и мужа, и короля, да еще видеть, как твоя сестра взбирается на самую вершину королевства. Радуйся, что тебя оберегает сильная семья, и никогда больше — никогда — не смей ударить меня!

Мария сверкнула на него глазами. Слезы повисли на ее ресницах, покатились по щекам.

— Мне хочется, чтобы вы поняли, милорд: я плачу о той девочке, которой давно нет, — когда-то она доверяла вам и любила вас. Теперь же она вас боится и ненавидит, но — прости ей, Боже! — все еще любит вас. — Ее тело сотрясли рыдания, плечи поникли. Отец, прищурившись, смотрел на этот взрыв чувств.

— Возьми себя в руки, Мария, — сказал он наконец спокойным тоном. — Я не могу стоять здесь и наблюдать, как ты ведешь себя подобным образом. Возможно, я сейчас нужен Анне. Какой ужасный нынче вечер был для нее, когда так внезапно вторглась королева! Подумай о бедной Анне. Утри слезы, поднимись наверх, к дочке — может быть, тебе полегчает. Только будь поосторожней со своевольной сестрой Его величества, если увидишься с ней. Она переметнулась от нас и короля. Утром я пришлю деньги. Ну, взбодрись. Когда Анна станет королевой, у тебя и у малютки Кэтрин будет много нарядных платьев, вот увидишь.

Невероятно, но он ушел. Хорошо хоть, в коридоре больше никого не было. Мария прислонилась к обтянутым полотном деревянным панелям стены и горько зарыдала, беззвучно, едва не задыхаясь от слез. Черт бы побрал это глупое сердце — она по-прежнему любила отца, несмотря на всю ненависть к нему. Ее отец убивал всякую радость. Он в тысячу раз хуже короля Франциска, мучившего маленьких девочек, доверчивых и любящих! После всего, что произошло, она не сможет сегодня встретиться со Стаффом. Но ведь она любит Стаффа. Ей некуда бежать, кроме его могучих объятий.

В коридоре что-то тихонько зашуршало, и напуганная Мария подняла глаза. Королева! Мария сделала неуклюжий реверанс, держась одной рукой за стену. Позади королевы стояли две ее дамы, тревожно выглядывая из-за покрывавшей голову государыни шапочки. Одной из них была пожилая леди Гилдфорд.

— Это малышка Буллен, Мария, Ваше величество.

— Si[132], я вижу, — услышала Мария спокойный голос королевы Екатерины. В крайнем ужасе Мария едва не опустилась на пол, но нежные руки королевы легли ей на плечи, помогли подняться. — Мы вам поможем, дорогая, не спорьте. Стольких слез ничто на свете не стоит. Поверьте, я знаю, что говорю. Пойдемте, пойдемте со мной. Господин мой король не пришел, как я просила его. И мы решили подняться на второй этаж. Ничего страшного. Я знала, что он не придет. Я только надеялась. Вы испытываете что-то похожее, моя дорогая?

Мария молча кивнула головой — она боялась, что стоит заговорить, и истерика может повториться. Потом испугалась, что Ее величество по-своему истолкует это молчание.

— Я не горюю о короле, Ваше величество. Это отец… мой отец был очень сердит на меня.

Темные глаза королевы зажглись огнем.

— А я очень, очень сердита на вашего отца. Поэтому мы союзники, так?

Марию охватило непреодолимое желание расхохотаться — беспричинно смеяться и громко кричать: так потрясло ее доброе отношение королевы к ней, одной из Булленов, к тому же долго пребывавшей в любовницах короля.