— А ещё я бы вернул традицию танцев. — заявил я. — Как в восемнадцатом веке. Чтобы все танцевали в таких красивых нарядах!.. Или нет! Вообще без разницы в чём! Хоть голые, главное, чтобы танцевали! Вальс! — я запустил пальцы в волосы и сжал их, как безумный.

Вдруг мне в голову пришла идейка из разряда «очень сомнительная затея».

— Но я не умею танцевать вальс. — вдруг опустил руки я, озадаченно смотря на них.

— Правда? — наконец-то голос дядя. — А мне кажется, умеешь. В банке мы делали именно это.

— Нет. — отрезал я, скрестив руки на груди. — Я просто повторял за тобой, не понимая схемы. Я бы хотел…

— Так давай, — Джим чуть улыбнулся, косясь на меня. — я научу.

Моё сердце бухнулось на пол. Да! У меня получилось. Этого я и добивался!

Джим смотрел на меня. Очень внимательно. И как же я могу отказаться?..

Громкость музыки была увеличена, мы стояли друг напротив друга. Пьяные. Джим сделал первый шаг, сократив между нами расстояние, пройдя сквозь это наэлектризованное поле.

О, скажи мне, папа

Одна рука дяди оказалась на моей талии. От этого я почему то на несколько секунд потерял возможность контролировать своё тело, оно просто застыло. Но когда вторая рука Джеймса сцепилась в замок с пальцам одной из моих, я торопливо положил ладонь на его плечо. Я был не в состоянии контролировать свои глаза, они никак не могли перестать быть размером с теннисный мяч.

И тут Мориарти легко повёл.

Отчего же мечтаю я,

А надежды их — твоё бремя

Вино — это кровь твоя.

Я как заворожённый не мог оторвать взгляд от его лица, от его глаз. Мы были близко, я чувствовал его тело, какой он живой и реальный. Ноги сначала не хотели слушаться, сказывалось опьянение, но вскоре я уловил этот ритм и стал повторять точь в точь за дядей. Он улыбнулся, я тоже улыбнулся.

Биться ты не в силах с водой,

осушить их пьяный дух,

обманул нас Отец Святой,

Рай для нас навсегда потух.

Мы были в такой гармонии, что я аж задрожал от этого незнакомого ранее ощущения экстаза. Мы двигались так, словно были созданы для этого. Всё осталось позади, была лишь мягкая комната, приятный запах, граничащая с превосходством музыка и мы. В моей голове горело: «М — значит Мориарти». И тут музыка резко замерла, её как будто подбросило волной, а затем она обрушилась снова, унося нас в нереальный океан превосходных движений.

Бог уж пьян

Погляди, как океан багрян

Будь же первым, кто поднимет меч

Дай же крови в кубок твой потечь…

Сначала Джим тоже замер вместе с музыкой, но с новым толчком резко наклонил меня назад. Я сразу вспыхнул, мне это во-первых, доставило большое удовольствие, а во-вторых, я сразу ощутил его настрой на нечто импровизированное. И я был готов. И я хотел этого.

Дядя уже успел опустить меня и плавно поднять обратно. Я развернулся и отстранился от него, а затем с напором вернулся к его рукам. Мы продолжили наш совершенно импровизированный, но прекрасный и слаженный танец. Я был вновь опущен и поднят, я наступал на Джима, играя с ним, и был сокрушён его отдачей. Плавные движения, один предугадывает действия другого. Я очарован. Я снова был готов упасть перед ним на колени. Да, бог пьян. И он передо мной.

Я позволил своим рукам под музыку изучать тело дяди, как и он изучал моё.

Ты не бросишь безумцев в море?

Измени нас в потопе Святом

Молвил ты, что их будет трое

Твоя кровь обернулась вином

Мы уже двигались просто так, лишь иногда возвращаясь к традиционным движениям вальса. Я подпевал исполнителю, смотря Джиму в глаза, смотря на его губы… Запах опьянял меня сильнее всякого вина, хотелось прижаться сильнее, хотелось…

— На самом деле, — вдруг сказал я, охрипшим голосом. — бы не хотел быть королём. — Джим улыбнулся. — Я бы хотел быть принцем.

— Ты итак принц.

Мой отец, ты войну не потушишь,

наши души уже не чисты

Пусть в Святую воду их погрузишь,

аморальны всё ж будем мы

Я пьяно улыбнулся, повиснув на шее дяди.

Как ты хлеб и вино раздуваешь?

Я замер. И моё сердце тоже.

Мы накормлены, ты наполняешь

Я уставился на его губы.

Твои вены полны вина,

Мы же целовались только раз… Я посмотрел в его глаза. Я падаю на колени…

Точно так же и у меня.

Я поддался вперёд, ведомый тем наваждением, тем желанием. Атмосфера была слишком топящая всякие льды. Я не устоял. Он был так близко, я уже ощутил дыхание и тепло, мои ноги уже начали подкашиваться…

Мой отец, ты войну не потушишь,

наши души уже не чисты

И тут его ладонь легла на моё лицо. Внутри меня всё сразу рухнуло. Я разочарованно и возмущённо посмотрел в глаза дяди. Тот оставался невозмутим. Я был отстранён на безопасное расстояние.

Пусть в Святую воду погрузишь,

аморальны всё ж будем мы….{?}[God is Drunk — Resa]

Я предпринял ещё одну попытку и снова приблизился, но тут же был вновь отвергнут. Теперь вместо трепещущего чувства я ощущал гнев. Что не так?

— Я не целуюсь с родственниками. — таков был его ответ.

Я вспыхнул огнём ярости.

— Что?! — музыка стихала, а мои эмоции нет. Мне даже хотелось смеяться. Что за бред? — Но… — я замахал рукам. — Ты же трахаешь меня! Это с родственниками можно делать?!

Джим ухмыльнулся и налил себе ещё. Он был спокоен как удав. Только у меня зубы скрипели. Всё было так идеально! Это было бы просто… божественно! Но нет, надо всё испортить своими бредовыми принципами.

— Целуются любовники, Эдвард. — Джим развернулся ко мне со стаканом в руке. — Мы с тобой не любовники.

Я еле как проглотил огромный комок неожиданного разочарования и боли. Каждый атом во мне был готов взорваться и сжечь всё вокруг. Я был чертовски обижен!

— А кто мы?! — заорал я, подойдя к нему.

Честно, я пожалел, что спросил, потому что дал Джиму мысль, что его племянник считал, будто таковыми, то есть, любовниками, мы и являемся. Это было как-то жалко. Я понял. Но во мне проснулось какое-то желание, совершенно противоположенное тому, что я испытывал несколько минут назад. Мне захотелось… убить его, прямо как тогда в «Гнезде ворона» или в клетке льва. Я схватил дядю за рубашку, ткань затрещала и натянулась, образуя беспокойное море складок. Глаза Мориарти сверкнули. Он тут же