Шансы мои выбраться из этой передряги без потерь и с бриллиантом впридачу были явно невелики, но я упорно не хотела признавать очевидное (сказывалось волшебное действие мартини). С каждой минутой крепло желание изменить ход истории, доказать всем (и, в первую очередь, негодяю в «Рибоке»), что и у владельцев сокровищ есть право на жизнь. Смутно вспомнилась Декларация прав человека, вроде там что-то такое записано. Я преисполнилась негодования по отношению к субъектам, которые посягнули на самое святое — на Декларацию прав человека.

Постепенно от общих рассуждений (а я с большим удивлением обнаружила, что давно уже негодую вслух) я перешла к частным случаям, точнее — к одному конкретному моему случаю. Предстояло решить несколько вопросов. Первый — не могу же я все время таскать бриллиант в сумке. Как я уже упоминала, Гонконг — город вороватый, кто может мне гарантировать сохранность камня, если я через несколько часов могу просто свалиться от недосыпа. Поселиться я нигде не могу (последние новости еще не передавали, но могу ставить свой бриллиант против десяти гонконгов, что до утра мое лицо не раз появится на экранах телевизоров). Из этого вытекало, что зайти в банк и сдать камень в сейф… Мне стало смешно, и несколько минут я беззвучно тряслась, сидя на унитазе. Хорошенько отсмеявшись, я продолжила размышления.

Какая-то история периодически мелькала в недрах моего сознания… Не то кто-то вынес алмаз с копей, не то вывез его с острова… Это не так важно, важно другое — этот «кто-то» просто проглотил камень. А потом, в спокойной обстановке, алмаз вышел естественным путем. Правда, память услужливо подсказала мне, что одному из тех, кто столь оригинальным способом вывозил драгоценности, не так повезло — его нашли со вспоротым животом.

Н-да, не самая лучшая перспектива…

Но тут я неожиданно вспомнила, что знаменитейший бриллиант «Кох-и-Нор» по преданию приносил несчастья только мужчинам, а вот женщины его носили без опаски. Более того, у женщин, носивших «Кох-и-Нор», все складывалось более чем удачно: эти женщины правили Англией, причем подолгу.

А ведь я — тоже женщина, кроме того, у меня есть сушеный плавник и явное расположение ко мне мастера Лу Баня. Согласитесь, иметь на чужеземной территории в союзниках местного святого совсем не плохо. Стало быть, нужно не думать о грустном, а побыстрее переходить к решительным действиям.

Я сделала глубокий вдох, положила камень в рот и проглотила его. Хотя проглотила — это, пожалуй, немного преждевременно сказано. Бриллиант прочно застрял у меня где-то в районе грудной клетки и никак не желал двигаться дальше по пищеварительному тракту. А ведь, замечу, ему ничто не мешало это сделать — в желудке одиноко болтался французский тост, кофе и немного мартини. Следовало срочно что-нибудь выпить.

Для конспирации я несколько раз спустила воду, вышла и тщательно вымыла руки. В зале стало намного шумнее, чувствовалось, что за время моего отсутствия народ на спиртном не экономил. В момент, когда я вошла, никто не пел, зато громко работал телевизор за стойкой бара.

Передавали последние известия, и с экрана на меня смотрело мое собственное лицо. В голосе комментатора определенно прибавилось истерических ноток, и я скоро поняла почему. Мелькнули кадры с полицейскими, суетящимися вокруг лавки с амулетами; потом показали женщину, рыдающую над кучей, как мне показалось, старого тряпья. Но тут же я осознала страшную правду: встреча аксакала с «Рибоком» закончилась далеко не мирным путем. Мне оставалось только надеяться, что дедуля, в крови которого на момент смерти было как минимум пятьдесят процентов опиума, просто ничего не почувствовал.

Снова показали мою фотографию, и я вспомнила ее: это мы с Борюсиком и Лехой сфотографировались у входа в отель. Правда, моих боссов заботливо «отрезали», а меня здорово увеличили. Я восхитилась собственной прозорливостью и предусмотрительностью. Прозорливость моя выражалась в том, что я предполагала свое появление в качестве главной сенсации, ну а предусмотрительность — что предприняла все возможное, чтобы меня не узнали. Здесь даже не было необходимости надвигать бейсболку поглубже, потому что было темно, накурено, да и публика состояла из одних китайцев (полагаю, что для китайцев все европейцы на одно лицо). Немного боялась я лишь официанта: чем черт не шутит, вдруг ему приспичит повнимательнее на меня посмотреть. Не приспичило, у парня было много работы. Он небрежно положил на край стола книжечку со счетом и побежал дальше. Я расплатилась, оставив на чай ровно столько, сколько полагалось. Я бы с удовольствием вообще не оставляла — несмотря на то что я стала обладательницей настоящего сокровища, финансы мои находились в плачевном состоянии, а драгоценность, спрятанная в желудке, пока не сделала меня миллионершей. Но в этом случае официант меня запомнил бы, а это совершенно не входило в мои планы.

Итак, я снова оказалась на улице. Бриллиант по-прежнему стоял буквально камнем в горле. Я купила бутылку «Севен ап», это облегчило мой и без того тощий кошелек еще на несколько долларов. Вода показалась мне необыкновенно вкусной, к тому же камень явно начал экскурсию по моему пищеварительному тракту. Я выбросила бутылку, прислушалась к своему желудку, удовлетворенно кивая, и… задумалась над тем, что же делать дальше.

Идти в другой бар? Ха! Мой самолет вылетает только через три дня, и мне нужно как-то растянуть на это время всю имеющуюся у меня наличность. А такими темпами я растрачу все за одну ночь, да и спать хочется ужасно.

Сначала я вспомнила уютную кровать в гостиничном номере, потом раскладушку, на которой мне приходилось спать, когда я приезжала к прабабушке в деревню. Раскладушка была старая, продавленная, поэтому ездить в деревню я не любила. Только сейчас я осознала, как была тогда не права. Через тридцать минут я уже вдохновенно мечтала о сеновале.

Господи, как же я могла забыть — ведь где-то здесь неподалеку живет Стивен! Хоть какая-то родная душа. Я пустила слезу умиления и размечталась о том, как окажусь в постели. Меня не смущало даже то, что скорее всего вместе со мной в постели окажется и Стив. Но, в конце концов, меня не убудет, а потом, я так хочу спать, что вряд ли что-то почувствую. Как хорошо, что я захватила его визитку. Так, где она? Адрес мне ни о чем не говорил, но теперь, когда замаячила перспектива горячего душа, еды и постели (не скажу чистой — уж больно неопрятным было жилище Стива, но, кажется, в гостиной был премиленький диванчик), я могла позволить себе такую роскошь, как такси. Отчаянно ругая себя за то, что не вспомнила о Стивене раньше и столько времени (и денег) потратила впустую, я подняла руку. Такси появилось почти сразу, я сунула водителю в нос визитку той стороной, которая была написана иероглифами, водитель взглянул, покивал, и мы поехали.

Доехали быстро, минут за пятнадцать. Как ни странно, дом Стива я узнала сразу, хотя побывать в нем мне удалось лишь однажды, да и то поздно ночью. Помнится, внизу должен сидеть консьерж. Черт, у этих память на лица профессиональная, да и делать ему в этом районе особо нечего — дом приличный, скандальных жильцов нет, так что, скорее всего, сидит, касатик, и смотрит целыми днями телевизор, тем более что сегодня (спасибо мне!) местные новости очень даже интересные.