снегу книги. Рядом с книгами лежал мундир с бордовыми пятнами на спине.

– Вот же отродье.

Лавр Петрович шагнул к огню.

Слуги испуганно расступились.

Лавр Петрович поднял мундир, вывернул карманы. Вышло, как он и предполагал: на землю выпал клочок бумаги. Лавр Петрович бросил мундир на снег, развернул записку.

– «Ты пел Маратовым жрецам…» – прочитал он. – Хм… Да что ж за горячка такая?

Солнце заливало Невский проспект. Сверкали стёклами экипажи, дорогие рысаки дробно били копытом. С храпом вылетал из их ноздрей светлый пар. Пушились шубы, горели лорнеты, ладони прикрывали розовые от весеннего мороза лица. Был третий час пополудни – излюбленное время прогулок, когда петербургский свет фланировал по левой стороне Невского проспекта от Мойки до Фонтанки.

В гуляющей толпе шли Каролина и граф Витт.

– Вам не кажется несколько безрассудным гулять в такой толпе, когда убийца может напасть на вас в любой момент? – спросила Каролина. – Можно было пойти хотя бы на Английскую набережную.

– Вы же хотели на Невский. Тем более, если не уехали, то следует быть на виду. Не дай бог, кто-то подумает, что вы прячетесь или чего-то боитесь.

Витт поклонился даме с собачкой на руках. На собачке были капор и лисья шубка.

Каролина держалась прямо. Лёгкой улыбкой встречала косые и восхищённые взгляды.

– Можно было снарядить охрану, – заметила она.

Витт посмотрел на неё с улыбкой.

– Неужели вы полагаете, что какие-то мужики справятся со злодеем лучше меня? – спросил он. – Да и с чего вы взяли, что убийца сейчас непременно появится? Я заметил, что он для своих дел предпочитает уединённые места, – не задерживая разговор, Витт поклонился графине Зубовой с дочерью. – Вечер. Ночь. Раннее утро…

В толпе гуляющих навстречу шёл юный кавалер с двумя зрелыми дамами под руку. Первая дама сказала:

– Regardez, comte Witt[17].

Кавалер ответил:

– Sous le défunt empereur Alexandre, il vivait librement et ne déplaisait encore au souverain actuel[18]. – Кавалер смерил взглядом Каролину. – А она хороша.

– Вот он ею и хвастает, – высказалась вторая дама.

– Где же ему ещё хвастать? – подхватила первая. – На балы граф её не водит, понимает, что здесь не Одесса. Ici, l’usage n’est pas de s’afficher avec une maitresse polonaise dans le monde[19].

– Вчера я наконец удостоился аудиенции у государя, – сказал Витт.

– Что же сразу не сказали? – спросила Каролина.

– Странный разговор вышел. Он говорил о письме, в котором вы ходатайствуете о Бошняке.

У Каролины дрогнули пальцы. Витт крепче сжал её руку.

– Не стоит идти против меня, Каролина, – сказал он. – Я ваша защита. И слишком многое прощаю вам… И неизвестно, кого Александру Карловичу следует опасаться больше – мифического злодея, меня или ваших тайн.

За окном следственного кабинета командир муштровал взвод солдат. Сквозь закрытые окна слабо слышалось:

– На пле-е-чо! К но-о-ге! На пле-е-чо! К но-о-ге! Елисеев! Чего растопырился?! На пле-е-чо!

Перед Лавром Петровичем на полу лежал здоровенный мужик. Он мелко дрожал, глаза превратились в щёлки, губы – в красное месиво. В углу комнаты первый ищейка вытирал тряпицей тяжёлые от труда руки. Мужик тихо стонал, бормотал невнятицу.

Лавр Петрович взглянул на первого ищейку:

– Ну и кого это ты мне устроил?

– Соседи на него донесли, – ответил ищейка. – Сказали, что по всему убивец выходит.

Склонившись над мужиком, Лавр Петрович взял его за волосы, повернул к себе.

– Ладони представь. Да не дрожи ты.

Мужик протянул руки с раздробленными пальцами.

– Значит, всех порешил? – ласково проговорил Лавр Петрович.

Мужик тяжело дышал. Лавр Петрович взмахнул перед его лицом кинжалом. Мужик дёрнулся.

– Узнаёшь?

– Чаво?

– Кинжал-то, – сказал Лавр Петрович. – Твой?

Мужик не понимал.

– А мы сейчас его тебе по самую кромку в зад определим, – сказал Лавр Петрович.

– Не пытай меня больше, барин, – прохрипел мужик. – Всё скажу.

Лавр Петрович принялся неспешно расхаживать вокруг мужика, держа кинжал за лезвие и похлопывая ручкой по ладони.

– Ты им капитана Нелетова тыкал?

– Я, барин… Отчего же не тыкать? Вижу, идёт, значит, этот Налетов. Ну я и тыкнул. Запамятовал просто. А сейчас вспомнил. Вона, обмочился даже на радостях…

– Ничего, подотрём, – проговорил, усаживаясь за стол, Лавр Петрович. – Ну раз ты, голуба, всех порешил, то скажи мне тогда, что значит… – он взял наудачу одну из бумажек со стола, – «Ты пел Маратовым жрецам»?

– А-а-а!!! Ба-а-рин!!! – завыл мужик. – Помилосердствуй! Никаким мордатым я не пел!!!

Лавр Петрович просто глянул на первого ищейку:

– Вдарь ему ещё разок по сопатке и гони.

– Так повинился же, – сказал первый ищейка.

– Ви-но-о-ва-а-ат! – заголосил мужик.

Первый ищейка двинул мужику сапогом в живот. Тот охнул и затих.

Лавр Петрович потёр пальцами переносицу.

– Лапы у него чистые, – устало проговорил он. – Если б полковника Свиридова душил, то на ладонях порезы от струны остались бы.

За окном послышался крик форейтора:

– Посторони-и-ись!

К подъезду, еле уместившись во дворе полицейского участка, лихо подкатила запряжённая тройкой карета. Командир, солдат с оттопыренными ушами и метлой, взвод с интересом наблюдали за экипажем. Дверь кареты распахнулась. Выглянула Каролина, обратилась в пустоту:

– Любезный, кто здесь частным приставом?

Из подъезда уже летел частный пристав Охолопков, на ходу силясь застегнуть верхнюю пуговицу мундира:

– Частный пристав Охолопков… Денис… Николаевич.

Охолопков вытер руку о штаны, подал Каролине. Она не торопясь спустилась.

– В Москве-то мы завсегда так делали, – сказал первый ищейка. – Вешали на кого сподручней… Мужик вона какой крупный. Ему эти безобразия очень даже к лицу.

– Здесь тебе не Москва, – строго сказал Лавр Петрович. – Мне за ваши художества там отвечать!

Он многозначительно ткнул пальцем в засиженный мухами потолок и вздохнул:

– Дело с вывертом.

Лавр Петрович бережно выдвинул верхний ящик стола. Там оказалась полная до краёв стопка водки и кусок копчёного леща. Лавр Петрович взял стопку:

– Не зря их порешили всех.

Он поднёс стопку к губам, и в эту минуту послышался голос Охолопкова за дверью:

– Извольте-с… Извольте-с…

Дверь распахнулась.

– Лавр Петрович Переходов, из Москвы-с, – торопился Охолопков. – Лично этими убивствами занимается.

В кабинет вошла Каролина. Вслед просунулась гладкая голова Охолопкова:

– Лавр Петрович…

Глаза Охлопкова остановились на бесчувственном мужике.

– К вам гостья-с…

Лавр Петрович поставил стопку на место, задвинул ящик. Каролина протянула Охолопкову раскрытую ладонь с тёмным следом на лайковой перчатке:

– Пошлите человека, господин частный пристав, ручки дверные протереть.

Охолопкова не стало в кабинете. Каролина приподняла юбки, перешагнула через лежащего мужика, села на стул.

– Сударыня… – начал Лавр Петрович.

Каролина подняла руку:

– Я знаю, на кого будет совершено следующее покушение, – сказала она.

– Сударыня, вы о последних деяниях звериных? – учтиво осведомился Лавр Петрович. – Но позвольте-с, произошло всего три убийства, и делать какие-либо выводы преждевременно…

– Убийства связаны с декабрьским заговором, – прервала Каролина. – Убивец намерен покарать всех, кто заговорщиков следствию выдал. Стоило только капитану Нелетову дать показания, как этой же ночью его и убили. Подполковник Черемисов давал показания днём, а вечером в кровать лечь не успел. Полковник Свиридов после допроса до утра не дожил. Из этого следует, что убивец ваш не только в Петропавловской крепости обитает, но чуть ли не в допросной комнате за столом сидит.

Лавр Петрович с восхищением посмотрел на своих