Нана проснулась в четыре утра. Ее мучило похмелье. Она зевнула, потом еще зевнула, встала. Взяла стакан с водой, но он выскользнул из пальцев и вода намочила постель.

Она была влюблена. Знаю, это звучит по-детски, но это правда. Испытывая легкую тошноту, она подумала, как чудесно быть здесь, в одноместном номере, оплаченном Моше. Моше спит, а Нана нет, и это так восхитительно, решила она.

Я хочу описать этот момент. Описать эту ночную идиллию.

Взглянув на комнату сверху, вы бы увидели кровать, стоящую перед ней Нану и спящего Моше. Над кроватью репродукция картины Рауля Дюфи в рамке, с солнечным пейзажем и горшком красной герани на подоконнике. Рядом с репродукцией в рамке окна шел дождь. Однако Нана не замечала ни этой эффектной композиции, ни аквариума в заднем углу с рыбами, что двигались, касаясь друг друга. Она не видела золотую рыбку, уныло проплывавшую мимо, или сквозь ее голову. В списке ее приоритетов интерьер был не на первом месте.

После двух бутылок вина, четырех мини-“Столичных”, трех мини-“Джим-Бимов” и одного мини-джина “Гордоне”, Нане страстно хотелось писать.

Следующим событием нашего романа будет минет.

Можно относиться к этому по-разному. Я-то считаю, что это было хорошо. Не потому, что я считаю, будто минет — это хорошо. Ну я, разумеется, считаю, что минет по сути своей вещь хорошая, и редко отказываюсь от минета, но думаю, что в случае Моше и Наны минет был хорош не только как таковой. У меня есть другое объяснение. В любви многое зависит от секса. Любви бывает трудно выжить без секса. Так что если Нана и Моше и вправду собирались любить друг друга, им надо было заняться сексом. Такова моя теория.

Этой теории придерживалась и Нана.

Кроме того, на действия Наны тем утром повлиял еще один мотив, мотив коварства. Она представила себе бесконечную процессию прошлых, необычайно опытных любовниц Моше. Никаких сомнений, все они были гораздо опытнее Наны. Нана не могла соревноваться с этими лощеными девицами из прошлого Моше. Все они расхаживали на пятидюймовых каблуках, а Нана — нет. Их груди были высоки безо всяких лифчиков. Не было сексуальной позы, недоступной их гибким, тренированным йогой телам.

Это урок всем нам. “Лощеные девицы из прошлого Моше”. Я уж прямо и не знаю. Умозаключение девушки, которая не верит в свою притягательность. Типичное умозаключение девушки, не признающей собственную сексуальную притягательность.

Если бы только люди никогда не делали умозаключений!

Нана сделала несколько глотков воды. Потом ее отягощенная сном голова начала клониться от черного грибовидного облака мягких волос на груди Моше вниз, вдоль темной вертикальной линии от пупка к лобку, пока не достигла члена. Тут она разлепила свои неуверенные губы, все в гигиенической помаде, и нежно прихватила его. Он вырос, и еще вырос. Моше сонно завозился. Сквозь дрему он чувствовал стекающую по яичкам теплую, быстро остывающую слюну. Это было очень приятно.

Кое-кто может подумать, и я могу их понять, что фелляция до первого коитуса — это нарушение всех правил обычного сексуального этикета. Этот отсос — небольшой сюрприз, я готов это признать. Он и меня самого немного удивил. Но сексуальный этикет может меняться. Его следует приспосабливать к ситуации, которая в нашем случае сдобрена тревогой. В сексуальных ситуациях, сдобренных тревогой, люди ищут спасения в куда более экстремальных практиках, чем нежный минет. Предварительный акт фелляции был еще достаточно пресным вариантом. К тому же Нана не хотела, чтобы Моше кончил ей в рот. Ей не хотелось доводить дело до оргазма. Просто легкий отсос на пробу.

Нана попыталась подстегнуть события. Они нервничали, они оба хотели секса. Вообще-то им обоим втайне хотелось, чтобы секс уже закончился. Они оба так нервничали. Моше нервничал, лежа на постели. Нана, лежа на Моше, нервничала, что заставляет его нервничать.

Она медленно подняла голову, вытянув изо рта член Моше. Потом встала над ним на четвереньки и провела кончиком языка по его плоским плотным соскам, розовым по розовому. Думаю, что Нана вела себя очень отважно. Это так трудно — молча импровизировать. И Моше сказал ей:

— Скажи шоб я ття трахнул.

Нана только хитро улыбнулась.

— Попроси меня, — сказал он.

Все знают, что секс — это игра в подчинение.

Нана смотрела на Моше. Она подумала, не слишком ли он торопит события. Но ей хотелось, чтобы ее коренастый возлюбленный тоже был счастлив, и она произнесла:

— Трахни меня.

Она эротично протянула эти слова:

— Трааахни меня. Траахнимня.

И тут наступила очередь Моше дразнить Нану. Он снизил темп. Жестом профессионала он неторопливо коснулся ее пальцем и медленно ввел его внутрь.

И она умиротворенно закрыла глаза.

Нана умиротворенно закрыла глаза. Она приказала себе не думать ни о чем, кроме этого. Но эта попытка вызвала разные мысли. Она подумала о мини-баре. И вместо того чтобы ни о чем не думать, открыла глаза. Она открыла глаза и посмотрела на губы Моше. Она посмотрела на его приоткрытые губы, готовые к поцелую, и вспомнила, что ей нужна новая губная помада, и еще вспомнила про то, что совсем уже заканчивается охряного цвета карандаш, без которого ее брови выглядят абсолютно неестественно, а таких карандашей последнее время нигде не видно, даже в “Пьюр Бьюти”.

Потом Моше повернул ее, перевернул ее на спину. Он вошел в нее. И замер. Нана издала подходящий к случаю стон, она стонала сквозь плотно сжатые губы и задыхалась. Он продвинулся глубже. Она опять застонала.

Вот он, секс! Настоящий секс!

Через некоторое время секс закончился. Надо сказать, довольно быстро. Как и большинство мужчин, Моше был перевозбужден. К несчастью, Моше, не желая испытывать судьбу, не принял меры предосторожности и не спустил разок до того.

Нана не кончила. Я должен признать, что это не было неожиданностью. Для Наны тут не было никакой неожиданности.

Но это маленькое неравенство породило кучу лихорадочных мыслей. Особенно много лихорадочных мыслей оно заронило в голову Моше. Когда довольная Нана с облегчением прижала его к себе, Моше пытался понять, что она ощущает. Разумеется, ожидать от нее комплимента было бы слишком, но ее молчание встревожило Моше. Почему она молчит и только обнимает его, думал Моше раздраженно.

Ах, Моше. Моше, Моше, Моше. Ну отчего бы и не помолчать в такой миг? Ну отчего бы не помолчать вдвоем? Неужели ты всегда будешь так труслив?

К несчастью, Моше всегда будет так труслив.

Он почувствовал, как съеживается его член. Чтобы сократить этот неприятный момент, Моше скатился с Наны, улегшись на ее вытянутую левую руку, которую она тут же из-под него извлекла. А чувства Наны в это время были смесью довольства и неловкости. Чувство довольства пришло из-за секса. А неловко было из-за того, что между ног щекотно стекало и было липко. Она подумала было, не сходить ли в туалет, чтобы вытереться, но решила, что лучше остаться. Если она вытрется, это будет выглядеть грубо. И потом, ей нравилась и эта липкость, и ощущение, которое она вызывала. Ощущение пресыщенности, разврата, распущенности.