С соседками Элиссанта общалась мало. И дело не в языке: варварский она прилично подтянула. Интересы не совпадали. Девушки-соседки то и дело обсуждали, какого хозяина они были хотели, как привлекут его внимание, как он должен выглядеть, сколько денег иметь, какие подарки подарит, как они будут его холить и лелеять… Элис от таких речей тошнило.

Надежду бежать Элиссанта не оставляла. Но как? Для начала, ей очень хотелось разгадать секрет браслета, снять его. Голыми руками механизм не вскрыть. Элис неоднократно пыталась пробраться к инструментам, просила у Фокса разрешения поработать, якобы ей скучно и руки сами просят что-нибудь смастерить. Она убеждала хозяина, что может технику ремонтировать, что способна усовершенствовать некоторые механизмы. Но господин только смеялся о столь нелепом желании, воспринимая его как каприз и не догадываясь об истинных причинах.

В одну из ночей Элис никак не могла уснуть. Тревожные мысли кружились и роились, упрямо не желая уходить. Чтобы хоть как-то успокоиться, Элис решила прогуляться. Бродя по тропинкам сада, девушка наслаждалась прохладой ночного воздуха. Никого вокруг не было, ничто не нарушало тишину, царившую в саду. Но вдруг из технического отсека, где находились энергоблоки, выскочила парочка. Влюблённые обнялись на скорую руку, и разбежались. Девушка из сладкой парочки направилась в сторону, где прогуливалась Элис. Незнакомка была так взволнована и возбуждена, что буквально врезалась в Элиссанту.

— А, это ты. — раздражённо проговорила любительница приключений. Это была Шайна. Элис узнала её по голосу. — Всё видела? Что теперь? Побежишь рассказывать своему любимому господину?

— К кому побегу? К Фоксу? Да! Это любовь всей моей жизни! — они обе тихо засмеялись. — Повеселилась — и молодец. Мне какое дело? Я только порадоваться за тебя могу.

— Хорошо, что империанки распущенные, — примирительно отозвалась Шайна. — Другая бы осудила. Но знаешь, это так здорово, наслаждаться любовью мужчины. Ощущать его плоть, растворяться в крепких объятьях, подчиняться его рукам, вдыхать его запах… Конечно, ты знаешь! В вашем стране все такие.

— Какие? Свободные?

— Не хочу спорить. Может, ты тоже хочешь мужчину? Здесь далеко не все евнухи. Найдём тебе подходящего.

— Спасибо, не надо. — скромно отказалась Элис.

— Ну, как знаешь. Было бы предложено. А то смотри, до восстановления девственности нужно успеть наиграться.

— Восстановление девственности? Это ещё что?

— Операция по восстановлению девственности, неужели не понятно? Её все проходят, если естественная преграда не сохранилась. А ты как думала? Покупать использованный товар никто не хочет. Только вот что: о том, что ты видела, не говори не кому, обещаешь?

— Обещаю.

На том и разошлись.

Элис слово держала: тайну соседки не выдала. Но через какое-то время парочка спалилась сама.

Свет погас во всём Гнезде. Слуги носились туда-сюда, что-то крича и эмоционально жестикулируя. Как будто это могло помочь. Затем всех девушек из дальнего крыла собрали на открытой площадке. Здесь уже находились несколько охранников и сам господин.

— Дорогие мои, я вас поздравляю! — начал речь господин Фокс. — Мы остались без света! Мастер, разбирающиеся во всём этом, приедет не раньше, чем через пять дней. В эти пять дней у нас не будет ни света, ни воды, ни канализации. Кухня не сможет готовить, продукты пропадут. Я не отведаю своих любимых сладостей! И это всё благодаря одной из вас! Поясните мне пожалуйста, кому и зачем приспичило лазить в тех отсек и устраивать замыкание? Признаетесь добровольно — наказание будет меньше. Итак?

Девушки в недоумении переглянулись, но ничего не сказали.

— Будем молчать? — продолжил Фокс, — Это зря. Вас видели. После пропажи света одна красотка выбежала из тех отсека и скрылся в дальнем крыле. Кто это был? Молчите? Я начинаю терять терпение. Это не шутки. Теперь не могу, когда проявляют неуважение. А молчать — это неуважение. Вы же понимаете, как только энергия восстановится, я отслежу, кто это был и тогда будет намного хуже, чем если признаетесь сейчас. Итак???

Элис искоса посмотрела на Шайну. Та стояла белая, как полотно. Теребила пальцами подол платья. Голова низко опущена. Взгляд больших тёмных глаз сверлил дырку в земле. Если Фокс узнает правду…

— Это была я! — Элис подняла руку и сделала шаг вперёд. — Я виновата.

— В чем ты виновата? — со вздохом переспросил Фокс. — Опять что-то задумала или прикрываешь кого? Спасать несчастных — в твоём стиле.

— Почему вы не верите? — продолжила настаивать Элис. — Я залезла в тех отсек потому что хотела попробовать снять браслет. Вот. У вас есть признание. Что ещё нужно? Наказывайте.

— Какая чушь! — повелитель начал злиться. — Перестань врать! Ненавижу, когда мне врут! Ещё раз спрошу: кто это был?

— Ещё раз отвечу: это была я. Наказывайте и закроем вопрос.

— Так ты продолжаешь настаивать и хочешь наказания? — разозлился Фокс уже сильно. — Вот же упёртая! Хорошо. Будь по-твоему. Схватите её, — обратился он к охране, — привяжите к столбу и дайте десять ударов кнутом. Только используйте нейрохлыст. Не хочу портить кожу.

Пара охранников подошли к Элис, взяли её под руки и подвели к столбу. Зафиксировали запястья в верхней точке, разорвали платье сзади, обнажая спину. Первый удар хлыста… Нейрохлыст бил невидимой волной. Следов никаких не оставалось, но боль была не меньше, чем от обычного. Элис почувствовала удар на спине. Казалось, целую полоску кожи выдрали. От боли потемнело в глазах. Она чуть вскрикнула, но тут же плотно сжала губы: мучители не услышат больше от неё ни звука, не доставит она им такого удовольствия! Ещё один удар… Хуже прежнего. Нейрохлыст обладал накопительным эффектом. На этот раз Элис уже не кричала, удалось себя сдержать. Третий удар… Снова тишина. "Ни за что не буду кричать!" — говорила она сама себе, — "Не дождутся! Ещё семь ударов… Лишь бы выдержать…"

— Ну хватит! — завизжал Фокс. Толстяк подошёл к привязанной девушке. — Милочка, ну что же ты творишь? Ты меня до приступа доведёшь! Я ненавижу насилие! Все после первого удара раскалываются, говорят правду. А ты продолжаешь упорствовать! И это молчание… Когда тебя бьют, ты должна орать и молить о прощении, а не строить из себя страдалицу! У тебя нет совести! Как ты можешь так меня мучить? В тебя совсем нет жалости. Ну хорошо. Давай так поступим: ты признаешься, что