Праховские скалы и невольно вспомнил тебя и твое лыжное увлечение. Сейчас скалы присыпаны снегом и на снежном фоне их очертания кажутся совсем фантастическими… Ну, ладно, расписался я что то. Не подумай, что от безделья. Передо мной лежат отчеты, сметы. Кланяйся Анне Петровне и Ирочке. Как только вырвусь — приеду прямо к тебе».

Филиппов отложил перо, промокнул листок, вложил его в конверт, заклеил и положил на чернильницу. Закурил и после некоторого колебания придвинул к себе папку с бумагами.

В неожиданно ответственной работе Филиппов весь подтянулся. Он понимал, что если бы не инженер Мелоун, вряд ли он получил бы столь ответственное и почетное поручение, как контроль постройки. Конечно, Мелоун знал Филиппова лет десять, а последних пять лет встречался с ним в одних и тех же фирмах, где делал заказы. Правда, если бы не капиталы отца, Мелоун не получил бы места помощника директора такой крупной строительной фирмы, все это так, но Мелоун остался тем же хорошим школьным товарищем и даже без зависти поздравил Филиппова, когда он получил конкурсную премию за проект загородных домиков.

Лежа вечером в постели, Филиппов не раз задавал себе вопрос: не этот ли проект натолкнул Мелоуна предложить ему ехать сюда? Поэтому Филиппов без особого удивления получил утром от Мелоуна письмо с предложением возможно скорее приехать в Прагу и лично сделать доклад о состоянии построек.

Работая с утра до вечера, просиживая до полуночи за разбором чертежей и смет, Филиппов сознательно торопился. Его тянуло в Прагу, тянуло посмотреть на «Раненого», хотелось узнать о Крафте. Вспомнилась Ирина. Последний раз в ней не было колючего холодка…

Когда Филиппов уже сидел в вагоне, он под стук колес неуклонно возвращался разбегающимися мыслями к «Раненому», к Крафту. Взглянув в окно на пробегавший пейзаж и заметив в дали черневшую опушку леса, Филиппов вспомнил четкие силуэты карпатских лесов и черные дыры воронок на белом снегу. Где-то на станции в купе вошла новая пассажирка и, когда она клала свой рюкзак на верхнюю полку, ее поднятые руки вызвали в памяти женские руки с картин Крафта.

ГЛАВА IX

Как? Ты? Открывший Филиппову двери радостно удивился.

— Да, Николай, я. И с хорошими вестями. Собирайся, друже, едем.

— Куда?

— Со мной в Турнов. Погоди, я разденусь и все толком расскажу.

— Давай, я повешу. Идем в столовую. Аня, Аня! Иди сюда!

Пока Филиппов снял пальто и пригладил перед зеркалом волосы, в переднюю вошла Анна Петровна.

— Смотри, Аня, кто приехал! Приготовь нам чайку. Он с хорошими вестями!

— Здравствуйте, Анна Петровна, — прервал своего друга Филиппов и, целуя руку, добавил: — Рад вас видеть.

— Ну, идем, идем! Расскажи же в чем дело, — подталкивал Николай.

Сидя за столом, Филиппов с подъемом и оживлением говорил о совершенно неожиданном результате своего посещения фирмы.

— Я прошел сразу к Мелоуну. Он меня принял по товарищески. Я предложил тотчас же сделать подробный доклад, но Мелоун сказал, что уже одиннадцать часов, скоро обед, а разговор будет длинный. Пока что, предложил с ним пообедать. Вот выдержка — за обедом он говорил о чем угодно, но о деле, о том, что он уже надумал, ни слова! Ну, вернулись мы в его кабинет, я с чертежами и выкладками нарисовал ему картину всей работы. Знаешь, я вчера, как приехал вечером домой… Да, у меня уже висит «Раненый»!

— Ты писал.

— Да. Хорошая картина. Эффектная и с большим настроением. Да, так я вчера просидел до двух часов, отделывая свой доклад. Хотел не ударить лицом в грязь. Мелоун сказал, что он вполне доволен, что просит меня завтра повторить этот доклад генеральному директору и что предлагает мне взять помощника, так как рядом будут строить такие же домики и что общий надзор он оставляет за мной, так как эти домики будут строиться по моему проекту, за что я получу особое вознаграждение. Понимаешь, а? И этого помощника он поручает выбрать мне. Я сразу же назвал тебя. Он тебя помнит по политехникуму и тотчас же согласился. Я должен с тобой приехать к нему завтра, он оформит назначение. Ведь ты свободен? Можешь ехать?

— Конечно, могу! Я ведь на сдельщине, работы не много, так что если я уеду, так моим сослуживцам больше перепадет, они только рады будут. Ну, спасибо, дружище, давай лапу! Постой, который час? Аня, я пойду и куплю винца, это дело надо спрыснуть!

— Не спеши, время еще есть. Завтра вечером пожалуйте ко мне посмотреть «Раненого».

— Вы все еще под впечатлением этой картины? — спросила Анна Петровна.

— Да, все еще и надолго. Хорошая картина.

— А где сам художник?

— Завтра поеду и узнаю.

— Господа, вы поговорите, а я все таки принесу чего-нибудь.

Николай встал. Филиппов его задержал за руку.

— Если ты так спешишь спрыснуть — чему я отнюдь не противлюсь! — позвольте предложить отправиться куда-нибудь… скажем, в Люцерну, в бар. Или, если хотите поскромнее, в Куманово.

— Идет! Едем, Аня?

— Отчего нет? Только не в Куманово — хочется музыки.

— И потанцевать! Правда? — спросил Филиппов. — А где же Ирина Петровна? Она, верно, тоже не откажется.

— Она еще не пришла, но уже должна быть дома. Моя сестрица ведь человек аккуратный.

— Тогда сделаем так: я поеду домой, переоденусь и через час или, лучше, полтора заеду за вами, а вы уже тут приготовьтесь. И попросите Ирину Петровну тоже принять участие в нашем предприятии. Значит — через час, самое позднее через полтора.

* * *

В просторном зале у стен стояли разделенные перегородками столики. Было, шумно и душно. На низкой эстраде несколько человек музыкантов производило такой шум, грохот и завывания, что только искушенные в модной музыке могли не поражаться. В такт музыке посреди зала двигались пары. Когда, вдруг, музыка становилась мелодичной, все с подсознательным наслаждением переходили к плавным движениям, а потом, вместе с мяуканием и воем саксофона, снова начинали конвульсивно подергиваться и с ожесточением выделывать несложные па блюса или шимми.

— Вам доставляют удовольствие эти танцы? — спросил Филиппов.

— Конечно, Андрей Павлович! — чуть прищурясь ответила Ирина. — Если бы не доставляли, я бы не танцевала.

Филиппов легко держал Ирину и ловко вел ее среди толкущихся пар. Он с удовольствием танцевал. Может быть, не танцевал, а держал своей правой рукой гибкую талию Ирины, смотрел так близко на ее разгоряченное личико и пушистые волосы над розовым ухом.

— Я давно вас, Ира, не видел.

— Вас не было в Праге.

Музыка резко