Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Почему не верит? — спросил Сергей, опускаясь на старый венский стул у стола.
— Вы телевизор смотрите лейтенант? — ответил вопросом на вопрос Павел Сергеевич, водружая блестящий никелированный чайник на газплиту. — Вот и я смотрю изредка. Врут нынче много…
— А раньше, что не врали?
— Врали, — согласился Афанасьев, — но больше не говорили. Врать и не говорить это разные вещи. А потом, когда Союз развалился, Листопад сжег свой комсомольский билет. И в первую очередь обвинил в развале органы.
— Что за бред?
— Как сказать… Карающий меч революции не остановил предателя Горбачева. Именно такая была формулировка в его устах. Что мы не цепные псы, а дворняжки, служащие хозяину за косточку со стола. Я в то время уже был на пенсии, поэтому ко мне у него претензий не было… Но осталось доверие, которое к нынешним органам, он не имеет вовсе…
— Зачем он хотел с вами встретиться? И где должна была произойти встреча?
— Да, здесь, неподалеку, в сквере у телевышки… в 20:00 по местному времени. Но он не пришел вчера, хотя сообщение написал позавчера. Значит что-то случилось… Не знаете что?
— Я …, - замялся Сергей, не зная рассказывать ли полковнику про свою встречу, или умолчать. Он хоть из своих, но всё-таки бывший…
— Не волнуйся лейтенант, бывших среди нас не бывает, — словно прочитал его мысли Павел Сергеевич, — Ты кстати, так и не представился… Как звать? Величать?
— Лейтенант Краевский Сергей Викторович.
— Хорошо Сергей, — скал Афанасьев споласкивая заварочный чайник кипятком, — Так что там произошло?
— Я прошел по пеленгу на его телефон и вскорости сел Колдуну на хвост. Он меня засек, зашел в бар, а там…
Собрав волю в кулак, Краевский рассказал старику про свой позор.
— Вот теперь мне всё понятно, — поджал губы старик, разливая чай по чашкам и присаживаясь к столу.
— Что?
— Послав сообщение мне, и заметив за собой хвост, Колдун решил, что это я его грубо выражаясь, сдал. Поэтому на встречу со мной вчера вечером он не пришел…
— И где его теперь искать?
— Не знаю, это ваша работа…
— А вы …?
— Если он выйдет со мной на связь, я сообщу, — скупо отозвался Афанасьев, делая маленький глоток из чашки.
И Сергей ни на грамм, старику не поверил.
* * *
— Собираемся, Оля, нам надо назад, домой!
— Как? Ты же в розыске? Арестуют?
— Обстоятельства изменились…
— А кто все эти люди? — Оля озиралась по сторонам, оглядывая многочисленную толпу, вывалившую из дома.
— Потом объясню. Пошли отсюда. Собираем вещи и в город.
В голове у меня возник план. Нужно было связаться с одним человеком. Надеюсь, он ещё жив, курилка. Он выправит документы, чтобы я мог уехать. Или наоборот дети приедут ко мне… Потом разберемся на месте. Документы нужны по любому. Но год … этот 2022 год кончается, и третья мировая может начаться со дня на день. Времени больше нет… Как там говорилось? «Сфинкс, рассмеется. Звезды погаснут. И времени больше не будет».
* * *
О чем я писал тогда, в молодости? О конце света, апокалипсисе. Описывал свои сны. Тяжелые сны. Которые как мне сдается, были не совсем снами. Часть меня путешествовала в других мирах и реальностях.
«Ветер! Ветер! Неистовый как необъезженный конь, с налитыми кровью и скошенными от бешенства глазами, с раздувающимися ноздрями, с жадностью всасывающими милю за милей. С кровавой пеной у безумно оскаленного рта. Рта, жаждущего смерти. Конь мчался галопом, едва касаясь земли. Его тугие мышцы, мощностью сотней ураганов, легко несли тяжёлое бесформенное тело, от которого вместо пота отделялась и поднималась чёрная мгла. Его рыжая грива, сотканная из множества песчинок, со свистом рассекала воздух, взмывала к самому небу, закрывая печальное солнце. Там за горизонтом, грива цепляясь за холмы и вывернутые с корнем деревья, рвалась в клочья. Клочья слоем песка оседали на выжженную дотла землю, выжженную раз, и надолго.
Конь видел цель и шёл к ней. Подойдя вплотную, он поднялся на дыбы и рухнул.
Рухнул на город. Обрушился вниз, ломая ветхие здания и крыши домов, разбрасывая листы шифера как промокашки, ломая и круша всё, что можно сломать, снести, сокрушить, перевернуть. Всё на что у него хватало сил. Но ветер рухнул и разбился.
Разбился о безмолвие каменных домов, мёртвых домов, брошенных раз и надолго.
Ветер раскололся на тысячу яростных псов, и псы разбежались по городу, по улицам, проспектам, переулкам. Понеслись, поднимая тучи пыли, обрывки газет, бумаг, картонных ящиков, пластиковых пакетов, плёнок и ещё чёрт знает чего. Псы швыряли песок в стёкла окон, били их как отпетое хулиганьё, хлопали пустыми оконными рамами, визжали в рассохшихся и открытых настежь дверях, гнусаво выли в проводах уцелевших линий. Псы с неизведанной тоской поднимали весь этот мусор и хлам к сердитому свинцовому небу, и обессиленные роняли вниз. Вниз, на пустующие дома, смотрящие мёртвыми глазницами окон.
Песок ел глаза, скрипел под ногами и на зубах. Забивался в волосы, уши, за пазуху — в общем, куда только мог. Ракшас собрал слюну с пересохшего рта, скрипнул зубами и сплюнул. Узкими, как бойницы щёлками глаз обвёл улицу, дома, крыши.
Пусто. Попрятались твари, вяло подумал он, прислушиваясь к звукам, доносившимся из домов. Но тишина. Только ветер свистит, и от свиста заложило уши. Внезапно, не поворачиваясь, Ракшас молнией выбросил левую руку назад и услышал слабый невнятный вскрик. Метрах в двадцати от него ползла тощая облезлая кошка, изо всех сил упираясь передними лапами в землю. Небольшой, но весомый кусочек железа перебил ей хребет и торчал чуть пониже лопаток. Ракшас неспешна подошёл к кошке и вытаскивая свою штуковину, наступил на кошачью голову. Хрустнуло. Невесть откуда взявшийся, ветерок швырнул пригоршню песка в лицо и голову человека. Ракшас откинул густые, серые от пыли и сплетённые на затылке в косу волосы, оскалился, обнажая белые ровные зубы, и проводил ветерок взглядом. Тот стушевался и пропал за углом ближайшего дома.
Пустая затея, искать тут людей, думал Ракшас, шагая по улице. Реки рядом нет, может статься, что и людей нет. Если к вечеру не найду, вернусь за кошкой, только бы её к тому времени не съели крысы».
Предчувствие плохого конца цивилизации мучили меня. Но он не случился тогда. Да, развалилась страна. Но войны не было. Не пришла она ни в конце тысячелетия, ни в 2012. Хотя видимо Майя не предрекали конец, просто устали вести свой календарь. Но сейчас, сейчас, когда мне это сказал человек из будущего, ему сложно было