что зрителей не было, кроме зелёных лягушек в пруду. А жаль: пусть бы испанские геи в обтягивающих штанишках надели себе на грудь красную тряпку и сделали то, что делаю я. А зрители бы посмотрели. Знай наших. Это наша коррида.

Оказалось, что эта неудача очень разозлила быка. Это простительно –такое и у людей бывает. Он опять ко мне бежит во все копыта. Я повторил прием. Ещё раз пять или шесть –мы с быком быстро сбились со счёта. Но я же не зря в начале написал, что умнее быка, –я был лейтенант, а бык вообще без звания. Если бы он тренировался, как я, десяток лет, то он бы быстро меня одолел. И я придумал. Встал на краю обрывчика возле пруда: бык должен очередной раз промазать и охладить свой пыл в воде и грязи. Он попал точно в грязь, но не охладился, а ещё более разгорячился, роет землю, как кошка перед туалетом. Вот опять летит на меня, грязный. Теперь я решил с ним побороться. Ушёл от удара и схватил пробегающего задиру сзади за рога. Думаю, как скручу ему рога и переднюю подножку сделаю, чтобы свалился. Он оказался слишком сильным и на четырёх ногах. Мы были в разных весовых категориях. Мало того что он меня измазал грязью, не хотел падать, так он меня поднимал высоко в воздух, но мне удавалось становиться на ноги, когда он опускал рога. Судьи бы оценили с его стороны только активность в борьбе, ни одного броска, но и с моей стороны не было успеха. В голове роились дурацкие мысли: «На службу опоздаю, позавтракать не успею». Но главная мысль – вечный русский вопрос: «Что делать?»

В очередную атаку я его опять поймал за рога и решил проверить, может ли добро победить зло? Начал ему чесать шею под подбородком. И произошло чудо. Бык расслабился и начал тихо мычать. Я его осторожно отпустил, продолжая чесать его подбородок. Он шёл рядом. Я ему чесал подбородок до самой дороги. Потом быстро, не оглядываясь, побежал домой. Судя по отсутствию топота, кроме моего, он меня не преследовал. Да, добром можно добиться большего, чем грубой силой.

2015 г.

Как это начиналось

Начальник отдела кадров в Алма-Ате, куда я прибыл по распределению, был откровенен.

–Для нас приезд специалиста со знанием китайского языка –большая неожиданность. Ну, ладно, поедете в Маканчинский погранотряд, там китайцы скот по нашей территории перегоняют, вот и поговорите.

–Со скотом?

–Да, –рассеяно ответил начальник. Потом опомнился: – Лейтенант, что вы себе позволяете?!

Самолёт прилетел в село Урджар, дальше автомобилем. Ещё из окна самолёта Як-40 наблюдали эту природу: степь, без деревьев. Мы –это я, молодой спортивный лейтенант, и стройная красавица жена Лена, с которой мы поженились два месяца назад.

Нас встретили и привезли в Маканчинский погранотряд. Поселили в «генеральский» номер в военной гостинице, назывался «люкс», но без туалета, зато с холодильником и ковриком на полу. Повели в столовую. На стене казармы болтался оторванный жестяной плакат с сохранившимися словами «настоящим образом», а под ним лежало несколько мёртвых голубей: «Был сильный ветер»,–объяснил сопровождающий нас дежурный. Да, там были ветра… Но мы ко всему были готовы –молодые и, главное, любили друг друга.

На следующий день приехал полковник, и нас попросили переселиться в другой номер, в проходную комнату, через которую ходили ещё один молодой офицер и его жена. А через два дня приехала группа проверяющих, и нас опять переселили: Лену в женскую общую комнату, а меня в мужскую. Но это было ненадолго, нам предложили пожить в чьей-то чужой квартире, а потом дали «нашу», двухкомнатную. Было впечатление, что до нас в этой квартире жила огромная белка, которая вместо орехов стаскивала в дом всё ненужное, а потом охотники её внезапно прогнали. Мы целый выходной вытаскивали всякий хлам на помойку. Из достопримечательностей той квартиры запомнилась кровать. С так называемой «панцирной сеткой», которая не регулировалась и проваливалась под тяжестью наших молодых и стройных тел почти до пола, а ночью пыталась в таком пружинном гамаке набросить нас друг на друга. Это такая кровать-разлучница: ни спать, ни любить. Мы плюнули на панцирную гадость и надули по резиновому матрасу, которые предусмотрительно привезли с собой. Хотя почтовый груз со швейной машинкой, электрообогревателями и посудой ещё не прибыл, и вся наша собственность переносилась нами в чемоданах.

Запомнились вечера в Маканчах, когда мы с Леной выходили в степь и смотрели на звёзды. После захода солнца воздух становился прозрачным и прохладным, а звёзды начинались прямо перед глазами над горизонтом, –не надо было и голову задирать, –образовывали большую расписную чашу и заканчивались за другим горизонтом. Казалось, что некоторые звёзды звенели в тишине.

Село было недалеко от отряда, мы ходили туда в магазин. Вот как покупали капусту у казаха в сельском магазине.

–Дайте мне один кочан капусты.

–Капуста понимаю, а что же тебе ещё дать кроме капусты, какой кочан?

–Дайте один капуста,– пояснила Лена.

–Ну, так бы сразу и сказали.

Зашли в парк. Районный центр– значит, положено иметь парк. Из домика в центре парка доносилась музыка времён войны, про синий платочек. И это был тир, где сидели два русских деда, ветерана войны. Тогда все, кому больше сорока, казались дедушками и бабушками. Для них время войны было как вчера, они этим жили. Да ведь и прошло тогда после войны чуть больше 30 лет. А сейчас после моего Афгана–31 год, а всё как вчера.

–Ну, лейтенант, покажи боевую выучку! –предложил один из дедов. Я стрелял хорошо, показал боевую выучку, а Лена стрельнула лучше меня, деды оживились, помолодели, стали подшучивать над молодым офицером.

Недолго мы жили в Маканчах, пришёл приказ о переводе меня в комендатуру, в село Бахты.

Была зима с сильными ветрами и морозами. А в Бахтах нам дали огромную квартиру с дырками на улицу в стенах и стёклах. В этой квартире много лет никто не жил. Лена долго плакала, может, целую минуту, потом пошла в магазин и купила много оконной замазки, которой замазали дыры. Утеплили только одну комнату, где спали и где нас согревали два масляных радиатора. Стало хорошо и уютно. А когда пришло лето –купили два велосипеда, посадили огород возле арыка, который надо было открывать и закрывать.

И ещё, весной, я ехал верхом на лошади по горному участку хребта Тарбогатай, а вокруг цвели большие розовые цветы, похожие на пионы, назывались «Марьины коренья». Я их насобирал большой букет и