Ничто живое не может быть свободно от законов Великого разума и великих циклов природы, а непризнание этих высших ритмов или бунт против них также ведут лишь к Хаосу.

Свойство низкого ума — потворство страстям, свойство возвышенного ума — претворение их в божественную энергию.

Братство возвышенных умов подобно гармонии планет. Когда оно совершенно, оно руководит миром.

Тайны природы не следует разглашать, ибо, став достоянием низких умов, они послужили бы низменным целям».

— Это звучит достойно, — произнес король. — Кто составил эти правила?

— Умы, преисполненные самоотречения и величия, ваше величество.

— Вы были среди них?

— Да, ваше величество.

— Сколько последователей этого учения насчитывается в Европе?

— Точных подсчетов не производилось, но можно утверждать, что различные ветви нашего общества включают свыше пятидесяти тысяч членов.

— Полагаете ли вы, что все братья наделены столь же возвышенным умом, как вы того желаете?

— Нет, ваше величество, но мы надеемся, что самые достойные окажут благотворное влияние на других.

Король на мгновение задумался.

— Так вы, стало быть, думаете, что если я к вам присоединюсь, то смогу просветить свой народ?

— Вне всяких сомнений. Это позволило бы противостоять таким посредственным умам, как пастор Норгад.

— Почему посредственным?

— Потому что он усвоил только лишь букву христианского учения, но не понял его духа. Этот святой отец подобен безумцу, который смотрит на палец, указывающий на луну, но не на саму луну.

Король коротко рассмеялся.

— Ну что, мне было бы приятно присоединиться к этому братству!

Это решение ставило перед ними три проблемы. Первая, и самая серьезная, заключалась в том, что в Копенгагене не было ложи. Ближайшая находилась в Любеке, и вряд ли Фридрих V согласился бы уехать из своего города, пусть даже инкогнито. Вторая проблема проистекала из первой: принятие новых членов осуществлялось согласно твердо установленной церемонии, в которой непременно должны были участвовать семь братьев. И наконец, третья, которая не казалась неразрешимой: если предположить, что Фридрих V решит вступить в братство, устав ложи, недавно основанной Себастьяном под названием «Капитул Святого Храма Иерусалимского», требовал, чтобы каждый новый член Общества последовательно прошел три стадии: новообращенный, подмастерье и магистр; испытательный срок требовал безусловного подчинения нового члена; вряд ли бы королю это понравилось. Себастьян решил поступить иначе. Своей собственной властью он допустит короля сразу на высшую ступень.

Сен-Жермен попросил короля согласиться на предварительный экзамен, король незамедлительно выразил готовность повиноваться. Себастьян выслушал его ответы и воспользовался случаем углубить их и дополнить. Когда это было сделано, граф объявил, что вполне доволен только что услышанным и считает, что вступающий собрат в высшей степени достоин присоединиться к «Капитулу Святого Храма Иерусалимского», поскольку, как он пояснил, Общество само должно видоизменяться в зависимости от той области мира, куда проник свет его учения.

— Я не знаю в Дании никого, кто принадлежал бы к нашему Обществу, — заявил Себастьян, — и весьма рад, что первым из его адептов станет именно ваше величество. Сегодня, сразу после ужина, я почтительно попрошу ваше величество посвятить вечер нам, только это следует держать в абсолютной тайне. Будучи основателем Общества и великим магистром «Капитула Храма Иерусалимского», я буду иметь честь посвятить вас в первые рыцари и командоры. Никакое другое звание монарху не пристало. Но, обладая этим титулом, ваше величество, вам надлежит как можно скорее собрать достаточное количество членов, чтобы можно было основать ложу, иначе ваша власть станет бесполезной.

— Сделаю все возможное, — ответил Фридрих.

В означенное время двое мужчин остались наедине в гостиной, запертой на ключ. По торжественному случаю Себастьян облачился в красный плащ с белым воротником и обшлагами, на спине был изображен белый крест, еще он надел орденскую нагрудную цепь, которую постоянно держал в своем саквояже. Встав меж двух канделябров, граф произнес длинную речь, призывающую вновь вступающего члена всегда и при любых обстоятельствах чтить и уважать восемь правил, которыми новообращенный должен был проникнуться всей душой.

Король казался весьма взволнованным. Когда монарх повторил вслух окончания восьми заповедей и принес клятву в том, что будет исполнять их вплоть до самой своей смерти, Себастьян вынул из ножен шпагу и, коснувшись плеча Фридриха, посвятил его в великие командоры. Затем он склонился перед королем, а первый рыцарь, в свою очередь, склонился перед ним. Себастьян налил вина в кубок, предназначенный именно для этого случая, пригубил его и протянул королю со словами:

— Все рыцари являются братьями, ваше величество, и, если говорить символами, пьют из одного кубка. Теперь вы тоже наш брат.

Король послушно сделал глоток и поставил кубок. Тогда Себастьян взял принесенный с собой плащ, похожий на его собственный, набросил ткань на плечи короля и завязал на груди тесемки. Наконец граф опоясал рыцаря «лентой ордена», на которой висел золоченый крест с бриллиантом в центре. Затем мужчины обменялись поцелуями.

На башне дворца и на стенных часах в гостиной одновременно пробило двенадцать ударов.

— Вот и начался первый день вашей новой жизни, ваше величество. Пусть солнце, которое скоро взойдет, озарит все ваше существование, пусть его лучи пробьются сквозь тучи невежества и превратностей судьбы.

Преувеличенные знаки почтения, которые Фридрих V оказывал своему гостю, на следующий день стали очевидны для всех, хотя никто не догадывался о причинах такого внимания. Заметив в вестибюле первого этажа пастора Норгада, явно намеревавшегося совершить прогулку в городе, Себастьян приготовился было к новой атаке. Но нет. Когда он спустился, пастор исчез как по волшебству. Тем лучше. Себастьян сошел с крыльца и направился в сторону порта. Невзирая на легкий снегопад, он хотел посмотреть на товары, которые с некоторых пор сделались источником благосостояния Дании.

Его взгляд внимательно обследовал все вокруг, Себастьян не хотел ничего пропустить, ни единого лица, ни единого движения. Похоже, в середине октября людям еще больше хотелось разных экзотических приправ и специй, может, потому, что от них бросало в жар. Тут граф обратил внимание, что уже на протяжении некоторого времени за ним неотступно следуют трое мужчин, у которых, казалось, не было другой цели, как просто идти за ним след в след, хотя сам он шагал куда глаза глядят.

Так Себастьян дошел до постоялого двора «Веселая рыба», где по прибытии в Копенгаген намеревался остановиться. Изо всех сил изображая беспечность, он толкнул тяжелую дверь и спросил у улыбчивой хозяйки, не подаст ли она ему горячего шоколада.