чаще двух раз в неделю, премий ему больше не выдавали, но денег на жизнь хватало. Он в какой-то момент даже решил было купить себе на новый год туристическую поездку в Европу, но посмотрев стоимость подобной поездки в интернете и сопоставив её со скопившейся на его счету суммой, вдруг понял, что он довольно скромно зарабатывает. Нет, жаловаться ему было не на что – он ведь всего один-два раза в неделю ничего не делал в течении нескольких часов. Но это ничегонеделание было обставлено таким образом, что он и сам уверил в себя, будто эта работа должна стоить гораздо больше. Обсуждать это, со своим работодателем, он это, конечно, не стал, но в голову его пришло понимание, что несмотря на странность всего происходящего, на весь этот антураж и ненормальную форму, по сути сильных изменений в его жизни не произошло. Зарплата выросла, но не значительно. Более того, сеансы стали происходить всё реже, и как-то, обыденнее что ли. То, что представлялось ему в начале некой мистерией, превратилось просто в рутину. А главное, разобраться и задавать вопросы больше не хотелось.

Дни его тянулись одинаково: Он просыпался поздно не раньше десяти, а то и двенадцати часов, долго лежал с закрытыми глазами, пытаясь опять заснуть, если это не удавалось, то он лежал ещё какое-то время, пока не заставлял себя наконец встать; плёлся в уборную, потом возвращался в комнату и бессмысленно ходил по ней и неизбежно приходя к мысли, что стоит, пожалуй, застелить постель; включал на компьютере музыку и делал под неё незамысловатую зарядку; отправлялся в душ и долго поливал себя попеременно холодной и горячей водой, вытирался полотенцем и перемещался на кухню; там он выпивал минеральной воды, стакан кефира, кружку чая, и наконец можно было выйти на балкон и выкурить сигарету. Всё! На этом его дела заканчивались. Через каждые два дня он пылесосил, раз в три дня он загружал стиральную машину, по вечерам ходил за продуктами в ближайший супермаркет. Ещё только проснувшись, он был полон идеями и планами. Он мысленно намечал поход в центр города, чтобы прогуляться среди людей, а может посмотреть на какой-нибудь протестантский или католический собор и даже послушать органную музыку, или хотя бы в торговый поехать в торговый центр, чтобы купить себе новые джинсы или хотя бы новые носки, но через час, после физических упражнений и душа, после полезного, но малокалорийного завтрака, после вредной сигареты, задор проходил, и он оставался дома. Он не видел смысла куда-то идти, ехать, добираться. Будучи, по натуре, человеком общительным, он совсем перестал искать встреч с новыми людьми и общения со старыми друзьями, знакомыми и родственниками не приносило ему удовольствия. Всё свободное время он тратил на сидение перед компьютером, читая истории из чьих -то жизней. Читал про то, как люди воплощали или пытались воплотить свои мечты и фантазии. Своей мечты у него не было, а фантазии … они были примитивны и размыты. Он смирился с тем, что отдаёт своё время другим. Он убедил себя в том, что так оно и происходит на самом деле. Впрочем, единственными людьми, оставшиеся в его жизни, были Агафон и Полина и вот о них он и думал большую часть времени. В основном о Полине, разумеется. Говорят, что постоянное общение с человеком, рождает влечение и даже привязанность. Всё скудное свое тепло души и ленивое желание любви он обратил на эту миниатюрную блондинку. Нет, он ни разу не пытался с ней заговорить, не говоря уже том чтобы пригласить её куда-нибудь. Сидя перед компьютером, рассматривая сайты ресторанов и магазинов, он выбирал ей подарок или ресторан, куда бы мог её пригласить. Но встречая её в прихожей или провожая, после окончания сеанса ни о чём таком с ней не говорил. Время от времени, предлагал ей чай или кофе, но делал это сухим равнодушным голосом, подчёркивая, что делает это из вежливости, потому что так принято и её очередной отказ внешне воспринимал также равнодушно, как будто именно такой ответ он и ждал. Был ли он застенчив? Часто в своей жизни обжигался и ему разбивали сердце, как называют это в американских фильмах? Пожалуй, что -нет. Просто так было проще, а Антон уже давно признался себе в том, что он трус и лентяй. А когда закрывал за Полиной дверь добавлял к вышеперечисленным пороком ещё один – Дурак. – говорил он спокойным тоном и шёл на кухню ставить чай, а потом, стоя на балконе и куря сигареты, смотрел, как миниатюрная фигурка в светлом пуховике садилась в машину. Вот такой была личная жизнь Антона Леонидова.

То, что сеансов стало меньше его несколько пугало и дело было не в том, что ему не хватало денег. Нет, он привык к этой работе, в чём бы она не состояла на самом деле и стал бояться её потерять. Ему уже было не важно, что он не верил во всю эту чушь с передачей времени.

– Да, пусть делают, что хотят! – говорил Антон себе, – Мне до этого дела нет.

Весь ужас был в том, что он привязался к этой работе. И не только потому, что за неё исправно платили, но и по той простой причине, что человеку, любому человеку, важно чувствовать себя нужным и полезным. И чем бы не занимался Агафон на самом деле, но, когда он появлялся у Антона на кухне и рассказывал о том, какие они молодцы и как здорово прошёл последний сеанс Антону было приятно. Он не слушал подробностей, не верил в рассказ, но, если сеансов долго не было и Агафон не приходил, он расстраивался.

– Парадокс, – рассуждал он. – Я знаю, что ничего не умею, что я абсолютно бессмысленное существо, но не пытаюсь себя изменить, а цепляюсь за шанс, остаться таким же бесполезным, да ещё жду, что меня будут гладить по голове. А человек ли я? Может мне это только кажется, а на самом деле я… Нет, – одёргивал он себя. – Котики, хотя бы, милые.

От всех этих мыслей, настроение только портилось.

Глава пятая

За неделю до нового года пришёл заказ. Он был очень важным и узнал о нём Антон минут за пятнадцать до того, как в дверь позвонила Полина. Он привычно сел к монитору, начал раскладывать пасьянс и, привычно же, отключился.

– Антон! Антон, ты слышишь меня???

Голос в наушнике был непривычно напряжён. Глаза Полины смотрели на него испуганно, а с каким-то особенным