– Не буду никому поклоняться! – дерзко откликнулась она. – Я и сама не хуже богини. Пусть мне, богоподобной, поклоняются!

Балованный ребенок, дочь сенатора Мессалы ни в чем не знала отказа. Обожавший ее отец частенько брал дочку на пиры и увеселения, и Валерии нравилось, что убеленные сединами сенаторы смотрят на нее, как на женщину. Даже Калигула несколько раз ущипнул Мессалину за щеку, выказав восхищение ее расцветающей красотой. Но свои успехи девушка приписывала целиком и полностью себе, считая мать помешанной колдуньей и ничего, кроме раздражения, не испытывая к этой чужой, надменной женщине.

Москва, 199… год

Несколько часов ушло на дорогу до отеля и размещение гостей в номерах, после чего я попробовала выполнить свое обещание и раздобыть лунный гребень. В самом центре Москвы, на набережной, затерялся среди чахлых столичных кустов приземистый двухэтажный дом из красного кирпича. Медная табличка на его дубовых дверях утвердила меня в мысли, что я приехала туда, куда нужно. Кабинет руководства музея располагался на втором этаже, в самом конце недавно отремонтированного коридора. Об этом сообщила пожилая кассирша в круглом окошке кассы, неприветливо насупившаяся, лишь только услышала вопрос о директоре и поняла, что деньги за билет я платить не собираюсь.

– Доридзе там, – махнула она рукой куда-то вверх.

Стоявший на вахте старик поправил фуражку и шагнул вперед, заслоняя дверной проем сутулыми плечами.

– А где находится экспозиция, посвященная Александре Коллонтай? – уточнила я.

– Все-таки будете смотреть экспонаты? Тогда платите за билет!

В голосе вахтера звучало торжество и даже злорадство. Чтобы не огорчать пожилого человека ненужным упрямством, я купила билет, на законных основаниях прошла мимо бдительного сторожа и устремилась сквозь анфиладу залов к лестнице, ведущей на второй этаж. На каждом этаже дежурил милиционер при кобуре и рации. На пути попадались одинокие любопытствующие иностранцы с увесистыми «Кодаками» на шее и группки скучающих школьников, без интереса внимающих занудным экскурсоводам.

Когда-то давно и я побывала здесь со школой на экскурсии. Помню, мне очень понравилось здание. Обойдя половину залов вместе с ребятами, я в конце концов отбилась от класса и бродила по коридорам, рассматривая высоченные потолки с лепниной, богатые бронзовые люстры с хрустальными подвесками, добротные дубовые двери, ручки которых горели начищенной медью. И все это великолепие никак не могло уложиться у меня в голове рядом с образами пламенных революционеров – людей аскетичных и жертвенных, как их преподносил экскурсовод. Кто-то лгал – то ли экскурсовод, то ли здание. Несоответствие увиденного и услышанного рождало, как теперь принято говорить, когнитивный диссонанс. А вместе с ним – еще один модный термин из лексикона психологов – и фрустрацию. После той единственной экскурсии я больше в музей не заглядывала, боясь опять пережить неприятное чувство, будто тебя водят за нос.

Серую вязаную кофту, скрывающую полное тело, и взъерошенные волосы, точно пожухлая трава лесное озеро обрамлявшие лысину, я приметила в последнем зале как раз рядом с дежурным милиционером. Если не считать меня, то этот господин был там единственным посетителем. Я прошла через зал мимо смотрительницы, по многолетней профессиональной привычке дремавшей с открытыми глазами на стуле у дверей.

Приблизившись к посетителю, я ощутила сильный запах, какой бывает в старых подворотнях, и увидела, что плешивый толстяк делает зарисовки с придвинутой к стене витрины. Перьевая ручка проворно порхала по прикрепленному к планшету листу бумаги, и, увлеченный работой, казалось, он не замечает ничего вокруг. Но впечатление было обманчивым.

Как только я поравнялась с его серой вязаной спиной, мужчина обернулся и, качнув многочисленными подбородками, впился в меня пытливым взглядом щелочек-глаз. Я улыбнулась и сделала успокаивающий жест рукой, давая понять, что мешать не стану. Но мне не поверили, продолжая сверлить подозрительным взглядом. Так, смущая толстяка, я подошла к кабинету директора. Постучала в косяк рядом с надписью «Доридзе Ия Спиридоновна» и, услышав приглушенное «войдите», толкнула дверь. Директором музея оказалась стриженная под мальчика прямая старуха с суровым блеском выпученных глаз.

– Добрый день, Ия Спиридоновна, – шагнула я на вытертый ковер.

– Добрый, – резко откликнулась она. – Чем могу?

– Ия Спиридоновна, – доверительно начала я, – тут вот какое дело. Я арт-директор ночного клуба «Эротика». Меня зовут Елена Левина.

– Приятно познакомиться, – криво усмехнулась усохшая, как саксаул, Доридзе, хотя по тону было понятно, что как раз таки наоборот. Это был тревожный знак, но отступать было поздно, и я, стараясь казаться учтивой, продолжила попытку навести мосты.

– К нам на гастроли приехала известная американская актриса, сыгравшая в кино Мессалину. И в аэропорту у нее украли сумку, в которой была копия лунного гребня жены императора Клавдия. Я имею в виду тот гребень, что до середины этого века принадлежал Александре Коллонтай. Нельзя ли на время выступления позаимствовать оригинал из коллекции музея? Наш клуб вас щедро отблагодарит…

По мере того как я говорила, рачьи глаза собеседницы темнели, и в них пробегали грозовые всполохи. А когда я обмолвилась о деньгах, старуха рывком поднялась из-за стола и широким жестом указала на дверь.

– Вон отсюда! – чеканя согласные, выкрикнула она. – Привыкли все мерить деньгами! Совсем вы, нувориши, обнаглели! Даже из революционных святынь готовы сделать атрибуты порнографии!

– Госпожа Доридзе, вы ошибаетесь, – попыталась я остановить возмущенный монолог, но только окончательно испортила все дело.

– Я вам не госпожа, с господами в семнадцатом покончили! – перебила старуха, багровея. – Этот гребень прошел с Александрой Михайловной через ад революции! Служил ей памятью о друге детства до самой ее смерти! И, смею вас уверить, вовсе не для того, чтобы свора извращенцев закатывала над святыней дикие оргии!

На шум заглянул заинтригованный толстяк, держа в руках наброски, да так и застыл в дверном проеме, с интересом слушая нашу беседу. В кабинете явственно запахло кошками, и гнев директрисы тут же обрушился на его плешивую голову:

– А вы, Цацкель, что ходите вокруг экспозиции? Все ищете, чем бы поживиться? Светлана Михайловна! Кто впустил Цацкеля в выставочный зал?

Прибежавшая на крик смотрительница растерянно моргала сонными глазами и лопотала:

– Но, Ия Спиридоновна, Николай Аронович сказал, что его прислал Звягин из архива…

– Николай Аронович вам наврал! Он уволен еще на прошлой неделе! И все рыщет по музею, все вынюхивает и высматривает!

– Насчет меня вы заблуждаетесь, – насупился толстяк. – Вы знаете, Ия Спиридоновна, что я ученый. Имею степень доктора исторических наук. Работаю над изучением энергетических особенностей артефактов, принадлежавших видным революционерам.