— Сто гиней, — последовал ответ.

— Несите сюда книгу, в которую записывают ставки пари! — крикнул кто-то. — Принимаете вызов Фермера Джо? Как насчет вас, Оукланд? Вы, Кемпбелл?

Те, к кому обратились, покачали головами.

— Вот уже двадцать лет, как я и не замечаю, что доярки — молодые женщины, — доверительно сообщил престарелый лорд Батерст сидевшему рядом господину примерно того же возраста, что и он.

— Сто гиней, — повторил сэр Джозеф. — Кто бьется со мной об заклад? Трусы. Сразу видно, вы, землевладельцы, не уделяете своим поместьям должного внимания.

То ли на него повлияла вторая рюмка коньяка, которую он в рассеянности проглотил, слушая этот спор, то ли вспомнились необычайно синие глаза и золотые пряди, соблазнительно разметанные ветром, лорд Рейвен не мог потом вспомнить, но, удивляясь себе, он вдруг услышал свои собственные слова:

— Принимаю пари. Я вам представлю доярку, которой ваши и в подметки не годятся.

Все головы обернулись к лорду Рейвену, и кто-то, смеясь, спросил:

— А вы вообще-то знаете, какие они из себя доярки, Рейвен? Это вам не соловьи, что заливаются на Баркли-сквер.

— Может, они и заливаются не хуже соловьев, когда Рейвен[14] на них каркнет вороном, — сострил один из слушателей.

— Если Рейвен покажет нам свою скотницу, клянусь, я тогда привезу в Лондон птичницу, будет присматривать за гусаками в палате общин, — добавил еще кто-то.

Раздался взрыв хохота, и сэр Джозеф подошел к его светлости.

— Значит, милорд, за вами сто гиней.

— Посмотрим, — ответил лорд Рейвен. — Где будет проходить состязание и кто будет судить?

Дело уладили в считанные минуты. Лорд Велели, мистер Гренвилл и полковник Пелли предложили себя на роль жюри, которое будет решать вопрос о достоинствах претенденток; один из членов клуба предложил свой дом на Сент-Джемс-сквер как самое подходящее для соревнования место.

— Единственная трудность заключается в том, что конкурс должен состояться на этой неделе, — во вторник я отправляюсь на континент.

— Засвидетельствовать свое почтение Маленькому капралу[15]?

— Если желаете знать, моя истинная цель — это вновь отведать настоящего коньяка, — сообщил лорд Рейвен.

— Итак, в какой день вам удобнее всего? — вмешался сэр Джозеф, недовольный, что перестал быть центром внимания.

— Суббота или воскресенье, — предложил лорд Рейвен.

— Чем раньше, тем лучше, — отозвался сэр Джозеф. — Мне не терпится получить сто гиней.

— Ваши сто гиней облегчат мои путевые расходы, — возразил лорд Рейвен и, как бы устав от долгого спора, покинул собравшихся и пошел наверх в зал для карточной игры.

После долгой игры в вист и солидного выигрыша он спустился к своей карете, которая ждала его, готовая к дальней поездке. Предназначенный для путешествий экипаж был запряжен шестью лошадьми и, развив должную скорость, быстро покинул пределы города и помчался по проезжей дороге в имение.

Лорд Рейвен удобно откинулся на мягком сиденье и закрыл глаза. Он хотел немного поспать, а затем, как обычно, забрать у кучера вожжи, чтобы самолично править лошадьми. Он не доверял никому на узких и извилистых проселочных дорогах — ночная темнота, колдобины и ухабы препятствуют быстрой езде, а ему надо срочно добраться до Рейвен Ройял.

Охваченный сладкой безмятежной дремой, он улыбнулся, представив себе замешательство сэра Джозефа, когда тот увидит в воскресенье на Сент-Джемс-сквер прекрасную доярку. Строго говоря, она, конечно, не из числа его собственных скотниц, но до воскресенья он это уладит. Переманить чужую работницу, предложив ей большую плату, — пустое дело.

Интересно, что она себе купила на его гинею? Ленты, наверно, или красивый чепчик, чтобы поразить до глубины души какого-нибудь деревенского паренька, — то-то раскроет рот, когда в воскресенье отправится с нею в церковь. Она выглядела такой юной! Какая свежесть по сравнению с напудренными и нарумяненными дамами Сент-Джемса! Губы у нее нежные, как лепестки розы, и он готов поклясться, от ее кожи исходил сладкий аромат жимолости.

Наверно, Фермер Джо прав, утверждая, что жить можно только в деревне. Цветочные ароматы и румяные уста доярок! Однако очень скоро они, несомненно, могут смертельно надоесть. И лорд Рейвен погрузился в сон.

На следующий день солнце было уже высоко, когда он, умело натягивая вожжи, гнал карету по подъездной аллее Рейвен Ройял. Он приехал позже, чем намеревался, и много позже, чем обычно, когда выезжал из Лондона на рассвете. Хотя на всех почтовых станциях между Лондоном и Оксфордом в конюшнях ждали его собственные лошади, на этот раз помешала досадная оказия — неподалеку от Хай Уиком у передней лошади отлетела подкова, пришлось будить кузнеца, чтобы он подковал ее.

Когда в последний раз меняли лошадей, его светлость позавтракал, и теперь свежая шестерка, которой он правил, резво бежала вперед, что несколько улучшало настроение, хотя потерянное время было уже не наверстать.

Стройные каштаны, один в один, осеняли подъезд к парадному входу Рейвен Ройял, навстречу бежали грумы забрать у его светлости вожжи, когда тот спрыгнет с облучка.

— Я сегодня позднее обычного, Бейтс, — сказал он дворецкому, отдавая ему шляпу и плащ.

— Да, милорд. Мы боялись, уж не приключилось ли чего с вашей светлостью.

В холле лорд Рейвен увидел еще один плащ и шляпу, и губы его сжались.

— Кто у нас? — спросил он.

— Гость, ваша светлость. Приехал час назад. Я уведомил его королевское высочество, что вы скоро должны быть, и он сказал, что подождет.

— Черт возьми, я собирался принять ванну, — сказал лорд Рейвен вполголоса, но покорно направился в столовую.

Принц сидел за столом и, как видно, только что отлично позавтракал. Он был тщательно и слишком роскошно для деревни одет, и в ярком утреннем свете ему можно было дать не сорок, а все пятьдесят.

Несмотря на модную прическу, напудренные перламутром щеки и безупречный корсет, его чрезмерная полнота бросалась в глаза. Принц, однако, находился в превосходном расположении духа.

— Доброе утро, Рейвен! Вряд ли вы ожидали увидеть меня здесь.

— Не ожидал, ваше высочество! Но позвольте выразить надежду, что в сей скромной обители в мое отсутствие вам был оказан достойный прием.

— Мне подали все, что нужно, благодарю вас, — ответил принц, указав на многочисленные блюда на столе и полупустую бутылку коньяка.

— Могу ли я узнать причину, по которой ваше королевское высочество удостоило чести наш весьма захолустный край? — спросил лорд Рейвен.