После бани бабка повела гостей ужинать. Дом, исхлестанный и ободранный, похожий снаружи на ветхую лачугу, внутри оказался удивительно уютным и удобным. Легкое светлое дерево, из которого были сделаны и стены, и пол, и потолок, и вся мебель, источало свежий лесной аромат. Прикоснувшемуся ладонью к стене Дизи показалось, что от мягкого дерева исходят еле ощутимые теплые токи.

Обстановка в горнице, освещенной приятно пахнувшими восковыми свечами, была простой, но каждая вещь здесь была на своем месте — расцвеченная изразцами большая печь с лежанкой, усыпанной цветастыми подушками, дубовый сундук с горбатой крышкой, украшенной резьбой, плетеные из лозы корзинки, красивая глиняная утварь и яркие лоскутные коврики на полу.

Высокие потолки и большие окна чудной формы — прямоугольные, с арочным закруглением вверху — создавали ощущение простора, открытого, беспредельного пространства. Днем сквозь округлую часть окон, сделанную из янтарно-желтого стекла, проникал мягкий рассеянный свет, заливая все внутри нежными золотистыми потоками.

Этот сиявший чистотой домашний, уютный мирок составлял разительный контраст с печальным, разоренным миром снаружи. Бабка как-то по-особенному улыбнулась, заметив, какое впечатление произвел ее дом на гостей, но угощала мальчиков молча. Она усадила всех за большой круглый стол с блестящим медным самоваром посередине. Ужинали вареной картошкой и зеленью с бабкиного огорода.

Рики как можно незаметнее осматривался — вдруг обнаружится что-нибудь подозрительное, все-таки к колдунье пришли. Подозрительным был только этот противный петух, который, как хозяин, гордо вышагивал по горнице. Рики было стыдно признаться себе в этом, но он немного робел, когда петух начинал топорщить перья и глядеть на гостей своими немигающими желтыми глазами. Поддал бы я тебе, если бы не твоя хозяйка, сердито думал мальчик.

— Молока вот нет у меня… Нет коровы — нет и молока, — вдруг заговорила бабка. — Ну, рассказывайте, как добрались до меня, что там в лесу творится.

— Ворона какая-то противная летает, пугает всех, — охотно поведал Рики, которому уже наскучило молчание. — А еще мы в лесу заблудились, по кругу ходили, а потом мальчишку встретили. Он в мяч играл. Он нас сюда и проводил. Еще мяч нам хотел подарить, мы не взяли. Ну, и все.

Бабка внимательно, не перебивая, слушала, потом взглянула на Дизи. Тот кивнул.

— А там у вас кто шуршит? — спросила она, кивнув на рюкзак. — Вылазь.

Домовой зашевелился и выставил наружу свою мохнатую голову. Бабка наблюдала без всякого удивления за тем, как он быстро-быстро шевелит носом, втягивая в себя запахи нового места.

— Долго сопеть будешь? Не видишь, к кому пришел? — Она задула две свечи, и в комнате стало сумрачно.

Домовой вылез из рюкзака, пригнулся к полу.

— Здоровья тебе, госпожа мокошь… Прошу у тебя крова и милости твоей… — вполголоса перевел Дизи друзьям.

Бабка ответила озабоченно:

— Не в добрый час появился ты здесь, в моем доме неспокойно. Но если пожелаешь, входи в него и живи. Только без баловства.

Домовичок закланялся, крутанулся на месте, как волчок, и исчез.

— Одного пристроили, — дернув себя за ухо, с облегчением сказал Рики. Все засмеялись.

Бабка поинтересовалась у Дизи:

— А где тот мальчишка с вами расстался?

— У моста, где береза сломанная.

— Он вам что-нибудь рассказывал?

— Конечно… — встрял Рики.

— Всякую чепуху, — перебил его Тики, пристально глядя на бабку. — Про Дуя, про сумасшедшую колдунью, про засыхающие леса, которые нужно затопить.

— Вот что, — ничуть не удивившись, сказала бабка, — поздно уже. Я вас на сеновале устрою, там спать будете. Отсыпайтесь. — И она решительно поднялась, маленькая и сухонькая.

А бабка с характером, подумал Тики.

… Ночь наступила быстро. На небе не было ни луны, ни звезд, и в двух шагах невозможно было ничего рассмотреть. Тики никогда не думал, что отсутствие ночных звуков может быть таким тягостным. До чего же неприятное место, эта деревня… И как только бабка живет здесь одна?

Вдруг послышался тихий свист. Тики прилип к окошку сеновала, пытаясь определить, откуда шел звук. Свист усилился. И только когда заскрипели деревянные стропила сеновала, мальчик понял, что это ветер. Свист становился все сильнее, все тревожнее — надвигалась буря. По небу неслись темные тучи, за которыми мелькала луна.

Внезапно скрипнула дверь, ведущая в сенник, и Тики пригнулся, стараясь стать как можно незаметнее. Осторожно ступая в темноте, в сарай вошла бабка. Она шла прямо к тому месту, где спали мальчики. Тики поспешно нащупал свою тяжелую палку. Снизу послышался металлический скрежет открываемого замка, и бабка вошла в маленькую дверцу в стене. Через мгновение сквозь щели в двери полился свет.

Тики ловко слез с кучи сена, на которой устроились ночевщики, подкрался к двери и стал глядеть в щелку. Комната оказалась огромной кладовой. Вдоль стен, от потолка до самого пола, тянулись полки, заставленные сотнями красивых синих, с белыми узорами, глиняных горшков и горшочков всех размеров. Тики присвистнул от удивления.

Бабка сняла с гвоздя льняной фартук, подвязала его, потом взяла с полки большой горшок с крышкой, постояла, раздумывая, и взяла еще один горшочек, поменьше. Одной рукой прижав горшки к груди, она задула свечу и направилась к двери, за которой притаился Тики. Тот метнулся в сторону и притих у стены. Когда бабка вышла во двор, он резво забрался на сено, выглянул в окно.

Снаружи бушевала буря. Черные грозовые тучи сгрудились прямо над бабкиным двором. Мало того, со всех сторон по небу сюда неслись все новые и новые тучи. Тики стало не по себе. Попали в переплет, думал он, если сейчас грянет гром, нас всех отсюда смоет вместе с сеновалом… Интересно, куда бабка подевалась? Нашла время за горшками ходить…

Внезапно сквозь вой ветра он услышал, как под окном кто-то разговаривает. Рискуя вывалиться наружу, Тики почти до пояса высунулся из окошка и напряг слух.

— Не бойся… иди к парнишкам… Там он тебя не тронет… Мне нужно работу свою исполнять… сейчас начнется… — донеслось снизу.

Через мгновение в приоткрытую дверь сарая протиснулся взъерошенный бабкин петух. Он взлетел на сено, поближе к детям, и замер.

Да она со своим петухом разговаривала, удивился Тики, ну, дела…

Во дворе неожиданно все стихло. Забыв про петуха, Тики снова выглянул наружу. Бабка стояла посреди двора и, взявшись обеими руками за подол фартука, взмахивала им, как опахалом, вверх и вниз. При этом она что-то бормотала, глядя на черное небо. Повинуясь бабкиным заклинаниям, тучи разбегались в разные стороны, открывая небо в звездах и луну, и вновь с ужасающим ревом и свистом неслись к бабкиному двору.

От страшного шума проснулся Дизи. Рики спал беспробудно, зарывшись в сено, белый петух дремал рядом. Чтобы не оглохнуть, Тики и Дизи заткнули пальцами уши, и лежа вместе наблюдали удивительное зрелище. Вскоре пошел дождь, настоящий потоп, но ни одной капли небесной влаги не упало на землю — все потоки воды устремлялись в два небольших глиняных горшочка, что стояли у колдуньи в ногах. Гудели вода и земля, и дрожали от напряжения руки у старой женщины.