Надо же, и отдел Х до него не добрался. Впрочем, КГБ скоро переименуют, может быть, у них в связи с этим цели и задачи сменятся, и некоторые отделы под сокращение попадут… А вот кто поглубже уйдет, того могут и поймать.

Впрочем, Сашка говорил, у них там до ликвидации редко доходит, это просто я такой уникальный попался.

И если это и правда будет он, и в девятнадцатом году мы с дедом Егором окажемся в одной линии, означает ли это, что та линия была-будет основной, и кураторы сидят где-то там, ниже по течению? Или это был не тот же самый дед Егор, а его двойник из еще какой-нибудь реальности? Или просто похож?

— Погодите-ка, — сказал я. — А как же резиночки? Они же вроде как не позволяют вам в прошлое навсегда уходить.

— Резиночки, чтоб сработали, они же к чему-то привязаны должны быть, ек-макарек, — сказал дед Егор. — А как только мы отсюда все уйдем и энергия в генераторах кончится, этой линии больше существовать не будет, смекаешь? И возвращаться будет некуда, поэтому резиночки никуда нас не притянут. И с твоей то же самое будет, только наоборот. Когда мир схлопнется, тебя тут ничего держать не будет, вот и вылетишь обратно, как пробка из бутылки шампанского. В теории.

Если бы не последняя его фраза, меня это, может быть, и успокоило. Но сучить ножками и требовать своего места на машине времени было глупо, ведь эти люди мне ничего не должны. Не попытались пулю в затылок пустить, и на том спасибо.

— То есть, вы решили мой случай на самотек пустить?

— А ты настаиваешь, чтобы мы тебя прямо здесь к стенке поставили? — спросил дед Егор. — Ты ж парнишка резкий, ты нам половину лаборантов положишь, ек-макарек. Пусть время само рассудит, нужен ли ты ему, и если нужен, то в каком именно промежутке. Чапай, я тебе прямо скажу, если ты мыслишь взять меня в заложники и пробиваться к аппаратуре с боем, то ничего у тебя не выйдет. Ты даже не знаешь, куда пробиваться, а ценность моя, как заложника, крайне невелика. Да и патроны у тебя быстрее закончатся.

Чапай образца какого-нибудь две тысячи пятнадцатого года на такую отповедь наверняка ответил бы глупостью в стиле «вызов принят!», и начал бы воплощать приведенный план в действие, а количество патронов не так уж и важно, патроны и затрофеить можно. В драке ведь что главное? Красиво в нее ворваться, а дальше уже по ситуации. Просто делай так, чтобы тебя не убили и преследуй свою цель.

Но устраивать бойню в итак уже обреченном мире мне сейчас почему-то совершенно не хотелось. Должно быть, старею.

Я вздохнул, и, видимо, дед Егор оценил мой вздох как-то неправильно.

— Да не бойся, все сработает, — сказал он.

А может быть, я решил довериться этой «резиночке» и не пробиваться к машине времени, потому что так до конца и не был уверен в том, куда я хочу вернуться. И если это будет мой осознанный выбор, то я буду корить себя за него весь остаток жизни.

А тут — как получится, так и получится…

Дед Егор посмотрел на часы.

— Кроме того, ты свое окно возможностей уже профукал, — сказал он. — Половина персонала уже ушла, дальше вся аппаратура будет работать в автоматическом режиме, люди будут уходить в заранее составленной очередности, и тебе туда уже никак не влезть.

— А вы сами?

— А я уйду последним, — сказал он. — Вот чаек с тобой допьем и пойду. И это, Чапай, провожать меня не надо.

* * *

Провожать его я не пошел, как он и просил.

Мы допили чай, поговорили еще о всяком, а потом он ушел на нижние этажи, а я остался здесь. Поскольку вряд ли они планировали эвакуацию в стиле Индианы Джонса, какое-то время до апокалипсиса у меня еще оставалось, а мой страховочный трос, теоретически ведущий меня в восемьдесят девятый год, все еще не сработал.

А почему, кстати, в восемьдесят девятый-то? Если вдруг окажется, что этот трос куда длиннее, меня может и в девятнадцатый выкинуть… Хотя нет, если бы такая возможность существовала, то за два с лишним месяца это бы точно сработало.

Или не точно?

Вопросы, вопросы…

Я прошелся по соседним кабинетам, нашел в одном из ящиков письменного стола открытую пачку сигарет и зажигалку, и со всем этим добром выбрался на крышу.

Купол, песок времени, темпоральная буря — все было на месте. Я лег на спину, растянувшись на прохладной поверхности крыши, и закурил первую после очень долгого перерыва сигарету. Так-то я бросил, но больно уж случай располагал.

В конце концов, существовала некоторая вероятность, что это моя последняя сигарета. Как там в кино было?

Я еще не выкурил свою последнюю сигарету…

Помню, в ранней юности была у меня мечта… ну, даже не мечта, мечтать-то надо о чем-то высоком и недостижимом, а просто картинка, которую мне хотелось бы воплотить.

Я хотел сидеть теплой летней ночью на берегу моря и курить сигарету, и чтобы стул стоял в полосе прибоя, а морская вода накатывала на мои ноги… И чтобы море при этом было не Охотское.

Тот гештальт я закрыл аж трижды, на берегу Средиземного моря, потом — на берегах Тихого и Атлантического океанов. А сейчас у меня появилась уникальная возможность — выкурить сигарету, глядя на закат целого мира.

Может быть, в душе я все-таки поэт? Где-то очень-очень глубоко?

Вообще, довольно безответственные они ребята в этом институте. Ведь если я вернусь в прошлое, я все еще буду фактором нестабильности и агентом хаоса, и продолжу множить вероятности, и фиг знает, куда в итоге может сместиться основная линия времени, но, видимо, они решили, что раз их мир уже не спасти, пусть с этой проблемой кто-нибудь другой разбирается.

Еще стало понятно, что ситуация заметно осложнилась. До этого визита в будущее у меня было хотя бы отдаленное понимание, в какую сторону бежать и с кем воевать, а теперь-то чего делать? Как выяснилось, будущих много, но из-за темпорального шторма должно остаться только одно, и теперь ребята из разных линий вероятности стараются изменить прошлое так, чтобы сбылись именно они, и вот тут черт же его знает, на чьей стороне играть.

Может, вариант кураторов отдела Х вовсе и неплох, а может быть,