видел. Самое поганое в том, что они могли продолжать эти натиски сколь угодно долго, ведь даже если в будущем они будут делать месячные перерывы между попытками, мне-то на голову они могут валиться вообще без передышки.

Сложно драться с врагом, когда у него есть машина времени, а у тебя — нет.

Зато я на своей территории, я в Люберцах, я этот город прекрасно знал… узнаю… ну, в общем, это не так важно, потому что Люберцы никогда не меняются.

Я проскользнул вдоль дома. В одной руке у меня был бластер, в другой — старый добрый пистолет, выданный мне Петрухой буквально вчера или несколько лет назад. Или это только через несколько лет произойдет, точнее можно будет сказать только после того, как я с текущим годом определюсь.

Патронов в этом пистолете осталось не так много, но целиком полагаться на оружие будущего мне не хотелось, ведь оно в любой момент может упрыгать обратно, как «вальтер» Седьмого.

Седьмой, наверное, был не таким уж плохим парнем, как я о нем подумал сначала. Да и в целом действия людей из обреченного будущего были мне понятны. Не знаю, как бы я сам поступил на их месте. Вычеркнуть из истории миллиарды людей, чтобы вписать в нее другие миллиарды? Никогда еще граница «свой-чужой» не была так зыбка и размыта.

Ведь в подавляющем большинстве это будут одни и те же люди, просто принявшие разные решения в разные моменты жизни. И…

И все это слишком сложно, и в то же время, довольно просто. Сложно, потому что я не знаю, как бы я поступил. И просто, потому что я не на их месте.

Я на своем.

И я просто так себя убить не дам.

Я услышал шаги. Возможно, это был очередной хроноэтот, а возможно, просто поздний прохожий, задержавшийся на работе или возвращавшийся домой с вечеринки. Я затаился в окружающем дом палисаднике.

Двумя мгновениями спустя прохожий появился в моем поле зрения, но понятнее от этого не стало. Такие времена пошли. что уже и не разберешь, где хроноэтот, а где приличный человек. Одет во все черное, но это ни о чем не говорит, в Люберцах каждый второй так одевается. Мементо мори, как говорится, полгорода в вечном трауре или готовности к нему.

Оружия видно не было, но правую руку он держал в кармане куртки. Может быть, просто по привычке, а может быть, потому что у него там ствол. Ну и как узнать?

Внезапно он остановился. Почуял что-то, гад, или просто вспомнил, что утюг на работе забыл выключить? А вот когда он достал из кармана правую руку, и в ней оказался пистолет с каким-то хитрым целеискателем, сомнений уже не осталось.

Я опробовал на нем бластер, потому что чувствовал, что жить ему в нашей реальности осталось не так уж долго, а любопытство грызло. Луч вонзился парню в грудь, пробил ее насквозь и уперся в стену дома за его спиной. Я поспешно убрал пальцы с кнопок, чтобы избежать ненужных жертв и лишних разрушений. Коммунальные службы и в мое-то время работали не слишком прилежно, а здесь эти отметины вообще могут на долгие годы остаться.

Может быть, я их даже в далеком своем детстве увижу.

Чувак еще не успел упасть, как я загривком почувствовал опасность сзади. Я развернулся, увидел раскрывающийся портал из очередного светлого будущего, уронил бластер на землю, сунул руку в карман, активировал гранату и швырнул ее в раскрывающуюся воронку.

Жахнуло.

Меня толкнуло в грудь взрывной волной из портала, впрочем, проход между мирами сразу же закрылся, и последствия взрыва на той стороне остались для меня неизвестными. Жаль, что это ничего не решало.

Даже если я им что-то серьезное повредил, и на ремонт уйдут месяцы, это не значит, что они не явятся вручать мне счет за отхлебнувшее оборудование вот прямо сейчас.

Я вздохнул.

Шприц из будущего вернул меня в нормальную боевую форму, и, в принципе, я мог продолжать в том же духе еще очень долго, но, если разобраться, это был путь в никуда. Потому что они тоже могли продолжать в том же духе бесконечно долго, пока у них оперативники не закончатся, и ресурсы наши несоизмеримы. В конце концов, им-то хватит одного раза. Одного удачного выстрела, и пусть даже везения там будет больше, чем точного расчета.

А мне нужно быть начеку постоянно. Сколько я так продержусь? Сутки? Сомнительно.

Больше суток? Недостижимо в принципе.

Я наклонился, чтобы поднять бластер с земли, но не успел коснуться его даже кончиками пальцев, как он растаял в воздухе. Полегчавшие карманы сообщили мне, что гранаты тоже отправились домой, на этот раз не на боевом взводе. Поздновато, конечно, ребята спохватились, но уж лучше поздно, чем никогда.

Стремительным броском я пересек небольшое открытое пространство — нельзя было забывать про снайпера с пустыря — и укрылся в тени следующего дома.

И где этот чертов отдел Х, хотелось бы мне знать? Хроноэти устроили настоящую бойню на подведомственной им территории, а они сидят на своей Лубянке, или где они там сидят, и в ус не дуют.

Хотя, строго говоря, бойню устроил я, но эти-то все равно принимают в ней активное участие и страдают.

Очередной серебристый братан показался на дальней стороне двора. Его комбинезон отбрасывал блики в лунном свете, полностью демаскируя его при любом движении. Не самый оптимальный камуфляж для ночной диверсионной миссии, но кто я такой, чтобы судить недалеких потомков?

Оставалось только надеяться, что это не мои потомки.

Я взял пистолет двумя руками, тщательно прицелился и выстрелил ему в голову, и, скажу без ложной скромности, это был чертовски хороший выстрел. В полутьме, из пистолета, на такой дистанции… Чувак упал на землю. Я не стал подходить ближе, хотя мне и было бы любопытно проверить его рожу на предмет татуировки, а скользнул вдоль дома, перебрался в соседний двор и снова затаился, выискивая опасность.

Где-то вдали завыли полицейские… милицейские сирены. Неужели кто-то из соседей все-таки решил вызвать милицию на звуки стрельбы, и милиция решила приехать? Или это не сюда, а ребята просто в ночной ларек за пивом спешат?

Нет, все-таки сюда.

Сирены приближались. Я прикинул, не стоит ли мне сдаться нашей доблестной милиции, ведь хроноэти не любят работать при свидетелях, и таким образом я могу выиграть время, но…

События на пустыре показали, что новая партия хронодиверсантов не так щепетильна, как был в свое время Седьмой, и не