голос вырывает меня из злобных мыслей.

— Да, Степан, прости. Я задумалась просто.

— Ты только что шептала маты, — говорит со смешком. — Кто разозлил тебя?

Степан паркуется возле моего дома, и я вздыхаю.

— Прости, — пожимаю плечами. — Мне не стоит делиться с тобой моими проблемами.

— Отчего же? — вскидывает брови. — Поверь, я смогу тебе помочь решить любую проблему. Только попроси.

Ага. Попроси и отсоси.

— Нет, спасибо. Я пойду. Подготовлю план размещения картин с учетом различных композиционных приемов.

— Я полностью доверяю тебе, — отвечает поспешно.

— Благодарю. До встречи, Степан.

Собираюсь выходит, но Веремеенко перехватывает мою руку и целует ее.

Вяло улыбаюсь и сбегаю.

Если я обращусь за помощью к Степану, он непременно попросит что-то взамен. Быть такого не может, чтобы это было в рамках некой благотворительности. Ага, благородный душевный порыв прям. Нет, Веремеенко не тот человек, который будет помогать безвозмездно.

А еще я откровенно опасаюсь его.

Устало плетусь домой, поднимаясь по лестнице. Дом у нас старый. Сталинка, которая некогда была элитной. Уверенно работающий лифт тут видели году в девяностом году, наверное. Поэтому, чтобы не застрять нигде, на третий этаж плетусь привычно по лестнице.

Параллельно набираю Сашку, но его телефон недоступен.

Возле распахнутой двери в нашу квартиру. Сразу понимаю: что-то случилось, потому что в квартире собрались чуть ли не все соседи.

— Любаш, как же так! — сетует бабуля.

— Моть, да я-то при чем? Видела мои хоромы?! — всхлипывает соседка сверху и начинает плакать.

Бабуля громко вздыхает:

— Ой, не реви, а? И так воды много! — ругает она свою подружку.

А в квартире у нас самый настоящий потоп. На кухне по стенам льется вода, пласт штукатурки с потолка уже обвалился, вся мебель… как говорится, все, что нажито непосильным трудом, подлежит только утилизации. Прохожу в смежную с кухней комнату. Вся стена мокрая, мебель в воде. Налилось чуть ли не по колено. В ванной тоже с потолка льет.

Нервно всхлипываю.

Соседи сетуют, качают головой. Сочувствуют, переживают. Предлагают переночевать у них.

Бабушка подходит и становится за моей спиной:

— Не было печали, да, Ингусь? — вздыхает.

— Что делать, ба?

— Убирать, — пожимает плечами. — Трубу прорвало. Вовремя не заметили. Под нами Егорыча тоже затопило. Не знаю, есть ли смысл требовать компенсацию.

Даже если начнем требовать с управляющей компании, то только через суд. Экспертизу, адвокатов. В случае успеха выплату дождемся не сразу.

— Ба, ты иди, присядь. Я сама буду убирать. Ни к чему тебе заниматься этим. Не тот возраст.

— Вздор! Никуда я не пойду! Помогу по силам. В конце концов, это мой дом.

Отправляем с богом соседей, договариваемся с соседкой напротив, что переночуем у нее, а сами начинает выгребать все, что невозможно спасти, вычерпываем воду.

Одна комната вообще не пострадала, в принципе, можно там жить. Но кому-то одному. Во второй комнате ламинат вздулся, обои отвалились от стен. Про кухню вообще молчу.

Тут ремонта на полмиллиона, не меньше. Как некстати это все.

— Охрене-е-еть! — Алекс чешет в затылке и с ужасом окидывает взглядом квартиру. — Вот это я удачно заглянул.

— Ты где был? Почему телефон недоступен?

— Ма, ты это… — взгляд виноватый. — Не ругайся, ладно? Меня в трамвае толкнули, телефон упал, разбился в хлам.

Сажусь на табуретку и устало смахиваю прядь волос со лба:

— Ясно.

Сашка подходит ближе и обнимает меня за плечи, прижимается, ластится.

— Мамуль, а давай я работать пойду?

— Тебе двенадцать! — всхлипываю.

— Ну и что? Листовки раздавать буду. И мне вот-вот будет тринадцать.

Целую сына в лоб:

— Твоя задача — хорошо учиться и ходить на тренировки. Все финансовые проблемы оставь мне.

Бабушка подходит неслышно. Кладет ладонь на плечо и цепкими пальцами сжимает его:

— Драгоценности в целости и сохранности. Этого мало, но хоть что-то.

Киваю.

— Пойдем-ка, Сашка, ужинать. Ленка уже звала, — она тянет сына за собой.

— Ба! Ну Алекс же! — сопротивляется тот с улыбкой.

Матильда Адамовна закатывает глаза.

— Вы идите, я продолжу.

Остаюсь в одиночестве и рассматриваю масштаб бедствия. Шестеренки в голове крутятся с утроенной скоростью. Что делать?

Звонит телефон, и я отвечаю на звонок:

— Инга Арамовна, вас беспокоят из бухгалтерии. Мы хотели бы уточнить, когда заключим с вами договор? Пока что Александр обучается практически в долг.

— А можно отсрочку? — стону.

Господи, да что ж такое?! Это просто последний гвоздь в мою крышку.

— Простите, но нет. Вам уже два раза давали отсрочку.

— Хорошо, я принесу деньги… через два дня.

— Очень ждем! Приятного вечера.

Очень приятного… усмехаюсь. Усмешка превращается в истерический смех, а после выливается в рыдания.

Успокоившись, достаю карточку с номером телефона и набираю его.

Глава 12

Инга

Все это — сплошная ошибка, знаю.

И я буду жалеть о том, что сейчас сделаю.

Оправдание у меня одно: мне нужны деньги. Для сына, для бабушки. В конце концов, для себя самой тоже. Должна же я что-то есть? Деньги, который заплатил Веремеенко, пошли на обновление экипировки сына.

Но самое главное — я в отчаянии. В самой его отвратительной и его темной форме. Мое чувство собственного достоинства скатилось чуточку ниже уровня плинтуса и бьется в истерике.

Само по себе предложение Никиты мерзко. Низко, бесчеловечно и унизительно. Но именно его я собираюсь принять. Мне катастрофически нужны деньги — в ближайшее время.

Когда мы переезжали сюда, я надеялась на место по квоте в спортивной школе, но в самый последний момент его отдали мальчику из детдома. Переигрывать все было поздно.

Именно поэтому я оказалась в нынешней точке невозврата.

Одно меня успокаивает: Никита не садист. По крайней мере, не в физическом плане. Я знаю, чего от него ожидать. И хоть прошло больше десяти лет, все могло измениться, и пристрастия в сексе в том числе. Но все-таки Никита всегда был адекватным. Ну, относительно.

Ну что он попросит? Провести с ним ночь? Я провела с ним столько ночей, что это не должно меня пугать. Ведь не пугает же?

Черт.

У меня так давно был в последний раз мужчина… Все как-то не до этого было.

А если Никита сделает мне больно? Перетерплю.

Ради сына. Да.

Руки не слушаются, пальцы попадают